Книга Татьяна и Александр, страница 194 – Полина Саймонс

Паша спросил, как они преодолеют колючую проволоку.

– Я захватил с собой из Офлага кусачки, – улыбаясь, сказал Александр. – Коморовский дал мне свои военные карты Германии. Нам нужно только добраться до границы со Швейцарией.

– Сколько это километров?

– Много, – признался Александр. – Километров двести.

Но меньше, чем из Ленинграда до Хельсинки, хотел он добавить. Меньше, чем из Хельсинки до Стокгольма. И определенно меньше, чем из Стокгольма до Соединенных Штатов Америки, – путь, который планировали они с Татьяной.

– Цена неудачи высока, – только и сказал Паша.

– Ах, Паша, какие у тебя варианты? Даже если ты на миг подумал, что у меня они есть, а это не так, что даст тебе пребывание в Кольдице?

Пожав плечами, Паша ответил:

– Я не говорил, что не с тобой, я не говорил, что не пойду… Просто я сказал…

Александр похлопал его по спине:

– Да, риск велик. Но награда тоже велика.

Паша поднял взгляд к окну их камеры на третьем этаже, потом посмотрел на террасу, на которой они стояли, и на сад внизу.

– Каким образом, черт возьми, ты рассчитываешь, что мы успеем за шестьдесят секунд?!

– Нам придется поторопиться.

Они готовились еще две недели, до середины февраля. Достали аптечку, консервы и компас. Они выкрали простыни из прачечной и по ночам в темноте разрезали их на полосы и сплетали вместе, а потом прятали в свои разорванные матрасы. Помогая делать веревки, Успенский твердил, что не пойдет, но все в камере знали, что пойдет. Самым сложным было достать штатскую одежду. Паша наконец сумел умаслить Анну, и она украла для них одежду из прачечной казармы старших офицеров. Оружие у них давно отобрали, но у Александра сохранился вещмешок с титановым траншейным инструментом, кусачками, пустой авторучкой и деньгами. Накануне побега Анна даже выкрала для них немецкие удостоверения личности.

– Мы не говорим по-немецки, – заметил Успенский. – Нам от этого будет мало толку.

– Я немного говорю, – сказал Паша, – а поскольку на нас будет немецкая одежда, вполне логично, что удостоверения будут тоже немецкие.

– И что ты пообещал этой молодой наивной девушке, рискующей своей работой и жалованьем? – с усмешкой спросил Успенский.

– Свое сердце. – Паша улыбнулся. – Свою вечную преданность. Разве не это мы им всегда обещаем? Верно, Александр?

– Верно, Паша.

Наконец наступила намеченная февральская ночь, и подошло время. Все было готово.

В одиннадцать часов вечера Успенский еще храпел. Он просил разбудить его за десять минут до выхода. Александр думал, что отдохнуть было бы здорово, но сам он не мог уснуть со вчерашнего дня.

Они с Пашей сидели на полу у закрытого окна, проверяя веревку, которая была надежно, как они надеялись, прикреплена к одной из двухъярусных кроватей, зацементированных в пол.

– Думаешь, у Константина хватит сил удержать веревку? На вид он не такой уж сильный, – прошептал Паша.

– Он справится.

Александр закурил. Паша тоже.

– У нас получится, Александр? Выполним то, что задумали?

– Не знаю. – Александр помолчал. – Не знаю, что предназначил нам Бог.

– Вот опять ты со своим Богом. Ты готов к любому повороту?

Александр ответил не сразу:

– К любому, за исключением провала.

– Александр?

– Да?

– Ты когда-нибудь думаешь о своем ребенке?

– А как, по-твоему? – (Паша молчал.) – Что ты хочешь узнать? Думаю ли я, что она еще помнит меня? Или думаю, что забыла меня и нашла новую судьбу? Предположив, что я погиб, приняв, что я погиб. – Александр пожал плечами. – Я все время об этом думаю. Я живу этим. Но что мне делать? Мне надо стремиться к ней.