Книга Забыть о девочках, страница 52 – Жаклин Баблиц

Рут сдерживает вздох, глядя на Розу, затем обводит взглядом помещение. Эта кухня, да и вообще интерьер фермерского дома, воспринимается как нечто незавершенное. Так бывает, когда на полпути останавливают ремонт. И дело не только в том, что на дверцах буфета облезла краска, а на болтающихся над окном крючках нет занавесок. Рут ощущает отсутствие намерений, будто дом Малвэйни надолго поставили на паузу. Какими планами на этот дом, на эту семью пришлось поступиться, когда в дверь Розы Малвэйни постучала полиция?

Рут так и не смогла ответить на вопрос: ты – тот, кто ты есть на самом деле, до того, как ужасное событие воздействует на тебя? Или же тем, кто ты есть, тебя делает это событие и то, что происходит после него?

Она кладет ложку.

– Роза, это правда, что в отрочестве вы жили в Хобене?

Она чуть не назвала ее Джули.

Роза напрягается, не отрывает взгляд от еды.

– Я ненавидела это место, – тихо произносит она. – Родители не должны были меня туда отпускать.

– Рановато в таком возрасте отправляться через полмира в одиночку, – соглашается Рут, надеясь, что в голосе прозвучало сочувствие и одновременно любопытство – как и положено подкастеру.

С другого конца стола Роза ловит ее взгляд.

– В Новой Зеландии дети часто так делают. Им не терпится выбраться отсюда, чтобы посмотреть мир. И я была такой же. Мечтала об огнях большого города, о Бродвее. Но оказалась в американском захолустье.

Глядя на Розу, Рут пытается совместить образ сидящей перед ней бледной, невзрачной женщины и молодой девушки, которая думала, что рождена для сцены. Анализирует несоответствие, изучает его со всех сторон. И тут ее осеняет мысль.

Что, если этот затравленный вид Розы и неухоженность дома – всего лишь спектакль, который она разыгрывает перед гостьей?

– Я знаю Хобен, – с вызовом произносит Рут. – Почему вам там так не понравилось?

– Просто место было не мое. – Роза пожимает плечами.

– Почему? – повторяет Рут.

Едва этот короткий вопрос слетает с языка, она понимает свою ошибку: прозвучавший в нем крик души придает ему слишком большую важность.

Будто она не догадывается, что ей ответят.

Роза это явно уловила. Что-то изменилось в том, как она смотрит на Рут: торжествующим этот взгляд не назовешь, однако на лице мелькнуло нечто похожее на облегчение. Она словно поняла: какими бы ни были ее секреты, женщина, приехавшая из Нью-Йорка взять у нее интервью, не знает их всех.

Впервые за все время Роза оголяет в улыбке зубы:

– День сегодня долгий. Особенно для вас, Рут. Может, отложим вопросы до завтра? Обещаю, что завтра я уделю вашему подкасту все свое внимание.

Теперь она определенно выглядит иначе. Не настолько сжавшейся в комок в своей мешковатой одежде. Более четко очерченной, что ли. Это напоминает Рут о том, как некоторые животные в присутствии хищника притворяются мертвыми. Тоническая неподвижность – вот как это называется. Жертва временно перестает реагировать на раздражители, чтобы предотвратить нападение. По тому, как Роза откинулась на спинку стула, видно: между ними что-то изменилось.

Похоже, она больше не воспринимает Рут как угрозу.

А значит, до того промаха хозяйка дома действительно видела в ней угрозу. Тогда, решает Рут, это отчаянное «почему?» того стоило. Ведь если Роза разыгрывает перед ней спектакль, если она хотя бы на минуту подумала, что Рут опасна, то ей и вправду есть что скрывать.