Онлайн книга «Художник из 50х Том II»
|
— Интересно, — пробормотал он, закуривая папиросу, — что бы сказал мой старый профессор по радиоэлектронике, увидев такое в пятидесятом году? Наверное, решил бы, что я сошел с ума. Дым папиросы медленно поднимался к потолку, а Гоги продолжал разглядывать свое творение, мысленно прокручивая технические детали будущего оружия. Гоги отложил кисть и потер виски. Мысли крутились вокруг корейских полей, где совсем скоро его чертежи могли превратиться в реальное железо. Роботы-амфибии Пауля уже там, а теперь и электромагнитная пушка… Он встал из-за стола и подошел к старому чемодану в углу комнаты. Среди немногих личных вещей Георгия Валерьевича лежал потертый складной нож — обычная бабочка с костяными накладками, потемневшими от времени и рук. Гоги взвесил его на ладони, привычным движением раскрыл. На столе рядом с чертежами валялся обрезок березового полена — заготовка для растопки, которую он так и не успел расколоть. Гоги взял его, устроился поудобнее в кресле и начал неторопливо срезать кору. Нож шел мягко, оставляя тонкие стружки на полу. Белая древесина проступала из-под темной коры, словно что-то живое освобождалось из плена. Движения были размеренными, медитативными — так, наверное, работали монахи в монастырских мастерских. — Медвежонок, — пробормотал он себе под нос, представляя будущую фигурку. Лезвие скользнуло по дереву, формируя округлую голову. Стружка за стружкой — и вот уже проступают очертания морды, маленькие ушки. Гоги улыбнулся, вспоминая, как в детстве вырезал игрушки из обычных палок. Мысли постепенно успокаивались. Корея отступала на второй план, уступая место простому ритму работы. Срез, поворот заготовки, еще срез. Никакой спешки, никаких дедлайнов и презентаций. — Лапки, — шепнул он, начиная формировать передние конечности. — Толстенькие, неуклюжие… Нож работал точно, словно сам знал, где и сколько дерева нужно убрать. Гоги любил мастерить руками. Теперь эти навыки пригодились и здесь. Постепенно из бесформенного чурбачка рождалась фигурка. Медвежонок сидел на задних лапах, слегка наклонив голову набок. Что-то трогательно-беспомощное было в этой позе, напоминающее о детстве и сказках. — Хорошо, что Аня не видит, — усмехнулся Гоги, прорезая мелкие детали морды. — Решила бы, что окончательно впал в детство. Он отложил нож и повертел фигурку в руках, рассматривая со всех сторон. Медвежонок получился живым, почти настоящим. Чуть-чуть довести глаза, подровнять уши… За окном тикали ходики, отмеряя мирное вечернее время. Никаких взрывов, стрельбы, лязга гусениц. Только тишина московского барака и стружки на полу. Гоги снова взялся за нож, начиная шлифовать поверхность фигурки. Дерево становилось гладким, шелковистым под пальцами. Он работал не торопясь, получая удовольствие от каждого движения. — Может, и правда стоит забыть про все эти пушки, — пробормотал он, любуясь своей работой. — Вырезать игрушки, рисовать сказки… Но даже говоря это, он понимал — пути назад нет. Слишком много знаний, слишком много возможностей изменить мир. А медвежонок… медвежонок останется напоминанием о том, что в любой войне есть место простым человеческим радостям. Он поставил фигурку на стол рядом с чертежами электромагнитной пушки. Контраст был разительным — детская игрушка и оружие будущего, мирное дерево и смертоносное железо. |