Книга Огонечек для ледяного герцога, страница 84 – Элен Славина

Мать уговорила Флору и Кая лечь спать. Бабушка, окончательно выбившись из сил, задремала в кресле у огня.

Я остаюсь одна.

Сижу на табурете у стола, не сводя с него глаз. Каждый его вздох, каждый стон отзывается во мне физической болью. Я кладу ему на лоб прохладную тряпицу, смачиваю его пересохшие губы влажной губкой.

Слушаю его дыхание и каждый раз с облегчением, что живой, сажусь обратно на табурет. Руку не отпускаю. Слышу его пульс и сама продолжаю дышать.

Часы тянутся, бесконечные и мучительные.

Я уже начинаю дремать, положив голову на край стола рядом с его рукой, как вдруг чувствую… движение.

Его пальцы шевелятся. Слабый, едва уловимый жест. Я замираю, не дыша.

Веки дрогнули, затем медленно, мучительно приподнялись. Взгляд затуманенный, невидящий, блуждает по потолку, потом медленно опускается на меня. В его глазах — пустота, боль и непонимание.

— Ра… элла… — его голос — тихий, разбитый шепот, царапающий горло.

Слёзы наконец прорываются наружу, беззвучные, обжигающие. Я прижимаю его ладонь к своей щеке, чувствуя слабое биение его пульса.

— Я здесь. Всё хорошо. Ты дома.

Он пытается кивнуть, но это даётся ему с трудом. Его взгляд проясняется, в нём появляется осознание, а затем — тень той самой, знакомой мне усмешки.

— Жив… — выдыхает он. — Чёрт… знает… как… это все…

— Молчи, — я снова смачиваю его губы. — Экономь силы. Прошу… любимый.

Но его пальцы слабо сжимают мои.

— Ты… здесь. Всю ночь…

Я просто киваю, не в силах вымолвить ни слова. Только сглатываю предательские слезы, которые душат.

Он медленно, будто сквозь невероятную тяжесть, проводит пальцем по моей ладони. Это простое прикосновение заставляет всё моё тело содрогнуться от внезапного, острого, как боль, желания.

От потребности убедиться, что он жив, что он здесь, что он… только мой.

Наши взгляды встречаются.

В его глазах больше нет боли. Есть усталость, благодарность и… тёмный, тлеющий огонь. Тот самый, что я видела в глазах белого леопарда.

— Подойди… ближе, — его шёпот становится чуть твёрже, властнее.

Я, не раздумывая, повинуюсь. Присаживаюсь на край стола рядом с ним, склоняюсь над ним. Наши лица — в сантиметрах друг от друга. Я чувствую его горячее, прерывистое дыхание на своих губах.

— Я… не сломался, — говорит он, и в его голосе снова звучит сталь.

— Я знаю, — отвечаю я, и мой голос дрожит.

Он медленно, преодолевая слабость, поднимает руку и касается моей щеки. Его пальцы обжигающе горячие.

— Ты… спасла меня. Снова.

— Это ты нас всех спас, — поправляю я, наклоняясь ещё ниже.

Расстояние между нами исчезает.

Его губы сухие, потрескавшиеся, но когда они прикасаются к моим, по моему телу прокатывается электрический разряд. Это не нежный поцелуй. Это поцелуй-клятва. Поцелуй-вспоминание. Поцелуй, полный ярости, боли, страха и безумной, всепоглощающей благодарности за то, что мы живы.

Я отвечаю ему с той же страстью, впиваясь пальцами в его волосы, стараясь быть осторожной, но не в силах сдержать наплыва чувств.

Мы целуемся так, словно пытаемся вдохнуть жизнь друг в друга, забыть всё пережитое за эту ночь, сжечь боль в огне этого внезапного, неистового влечения.

Он слаб, но его руки на моей спине сильны и требовательны.

Он притягивает меня к себе, и я слышу, как сбивается его дыхание, но ему всё равно. Мне тоже.

Мы забываем обо всём.