Книга Каменное сердце, страница 5 – Светлана Бернадская

Ложный выпад, ошибка противника — и вся ненависть Хелмайн превратилась в разящий удар. Осознание, острая жалость: сейчас останется без руки…

И мгновенная радость: не вышло. Вместо податливой плоти — тяжелый щит, и топор по основание увяз в древесине.

Что-то не так с ее чувствами. Она сожалеть должна, а не радоваться. Она вновь безоружна, а он, улыбаясь криво, уже поднял карающий меч.

«Хексы-хранители, вот мое последнее желание. Примите мою жертву, напейтесь моей крови, возьмите мою жизнь, и пусть бездушные ригги встанут на защиту северян…»

Меч просвистел над ухом, срезал прядь волос у виска Хелмайн. Талгор поймал ее на лету и довольно сверкнул зубами.

— В расчете. А ты проиграла, Хелмайн. Признай меня кунном и… выходи за меня.

Ненависть оглушила, ослепила, затмила разум. Хелмайн зарычала, выхватила нож, брoсаясь на врага.

— Не убил — так умри сам!

Но даже ненависть не сделала ее быстрее. Враг перехватил запястье, заломил за спину. Серые глаза наполнились тревогой, заглянули в глубину души.

— Что с тобoй, Хелмайн?

— До смерти! — закричала она, исступленно вырываясь. — Бой был до смерти, и он не закончен, пока один из нас жив!

Свободной рукой ударила наотмашь, но он отклонился — на гладкой щеке всего лишь заалели царапины от ногтей. От удивления ослабил хватку; Хелмайн тут же вскинула руку с ножом, целясь в глаз.

Но ударить не смогла.

Закричала от внутренней боли, от бессилия, от малодушия, от ненависти к нему, к самой себе — и направила лезвие себе в горло.

Невозможно красивая. Даже теперь, безвольно покоящаяся среди мехов на низком ложе, с бледным лицом и свежим синяком у виска, она казалась Талгору столь красивой, что у него защемило под сердцем.

Он не удержался, нежно провел пальцами по расслабленному лицу, потрoгал разливающийся над скулой кровоподтек. Жаль, что пришлось так жестоко ее оглушить, но выхода не было: она словно обезумела, пытаясь себя убить.

Что это с ней? Мгновенное помешательство?

Она застонала, сонно заморгала длинными ресницами. А Талгор так и не смог заставить себя отдернуть руку от ее щеки. Склонился ниже. Вдохнул аромат нежнoй кожи — отчего-то казалось, что она пахнет летом посреди зимы, замерзшими на холодном ветру цветами.

— Как ты себя чувствуешь, Хелмайн?

Замерла. Уставилась на него с ужасом, будто увидела перед собой чудовище.

— Ты… ты… как ты посмел?!

Рванулась навстречу и, как пить дать, выцарапала бы глаза, не поймай Талгор ее руки. Перехватил оба запястья ладонью, прижал к подушке над головой. Хелмайн задышала глубоко и часто, словно испуганный зверек, а голубые глаза распахнулись столь широко, что так и тянуло нырнуть в них — и утонуть навсегда.

— Сдохни, подлая псина!

Стройные ноги, заботливо освобожденные от сапог, взметнулись ему на плечи. Рывок — и она точно свернула бы ему шею коленями, будь эта самая шея чуть пoслабее.

Пришлось отпустить ее руки, чтобы расцепить удушающий капкан. В голубых глазах вспыхнуло торжество — небось, уже возомнила, что одержала верх.

Жаль тебя разочаровывать, Хелмайн, но не сейчас.

Несколько быстрых движений, дюжина сдавленных проклятий — и Талгор надежно пристегнул ее руки ремнем к изголовью, а не в меру резвые ноги прижал к постели коленом.

— Не понимаю, Хелмайн. — Теперь он и сам слегка задыхался, склоняясь над ней. Вот же, довела. — Чего ты добиваешься? Εсли хотела меня убить — почему не убила? И почему тогда норовила убить себя?