Книга Жена первого короля орков, страница 86 – Рина Мадьяр, Тая Мару

Тишину нарушает металлический звон и грохот.

На столе оказываются десятки изделий. Не грубые заготовки, не кривые гвозди первых недель, которые я видела в день того злополучного пожара.

Перед нами работа мастеров. Пусть не великих, но умелых.

Серпы и косы с идеально отточенными, гибкими лезвиями, готовые к жатве. Топоры с проушинами, аккуратно обточенными под древко, с ровными, острыми лезвиями. Дверные петли и скобы такой чистоты отделки, что по ним скользит солнечный свет.

И главное на столе лежат инструменты. Молотки, зубила, клещи, стамески. Те самые, что нужны другим ремесленникам в городе. Каждое изделие несёт на себе небольшое, выжженное клеймо, где изображены переплетенные молот и дубовая ветвь, символ новой Гильдии.

— Ну? — раздается хриплый голос Грома, нарушая затянувшееся молчание. — Что скажете, старейшины? Духи земли принимают их труд? Металл поет чисто?

Мааршад, сидевший с закрытыми глазами, медленно поднимается. Он подходит к столу, берёт в руки серп. Проводит пальцем по лезвию, подносит к уху, словно прислушиваясь. Камень на его посохе мерцает ровным, спокойным светом.

— Металл поет, — объявляет шаман, и его голос звучит громко и четко. — Чисто и ровно. В нем нет тревоги, нет гнева. Есть сила земли и уважение огня. Духи довольны. Труд освящен.

По залу проносится облегченный вздох. Но главное испытание еще впереди.

Слово берет старейшина Дуррог. Он тяжело поднимается и, опираясь на посох, подходит к столу. Его старые, подслеповатые глаза внимательно изучают каждое изделие.

Он берет топор, щупает вес, проверяет баланс, проводит ногтем по кромке лезвия. Затем смотрит на Арна, который, кажется, вот-вот лишится чувств.

— Ты делал? — коротко бросает Дуррог.

— Д-да, старейшина, — голос Арна дрожит, но он держится. — Руда из западного карьера. Уголь брал тот, что с дубовой рощи. Плавили с молитвой Грома. Ковалия и Берт.

Дуррог молча кивает. Он откладывает топор и берет тонкое зубило, работу Мины. Изучает его так же пристально. Мина замирает, не дыша.

— А это? — его взгляд буравит девушку.

— Мое, старейшина, — выдыхает она. — Для резчиков по камню. Держать удобно. Не сломается.

Дуррог долго смотрит то на зубило, то на молодых людей, стоящих с гордо поднятыми головами, но дрожащими коленками. Затем он поворачивается к совету. Его голос, в прошлом такой резкий, звучит устало, но с нотками уважения.

— Я говорил, что это безумие. Что мягкий металл и слабые руки людей не выдержат духа нашей земли. — Он делает паузу, обводя взглядом зал. — Я ошибался. Это хорошая работа. Крепкая. Честная. Они научились не просто бить молотом. Они научились слушать металл и уважать огонь. — Он смотрит на Тарна. — Гильдия имеет право на жизнь. Пусть работают.

Нос предательски пощипывает от хлынувших чувств. Я не ожидала того, что Дуррог станет первым, кто даст добро на создание гильдии.

Эти слова становятся сигналом. Другие старейшины, один за другим, подходят, трогают изделия, кивают.

Слышны одобрительные возгласы, вопросы о цене и количестве. Лиана Белл, стоявшая в стороне с бумагами, уже готова с цифрами и предложениями по торговле. Это великое событие ещё и потому, что на совет орков сегодня допустили людей.

Тарн встает. Его фигура доминирует над залом.

— Совет услышал! — его голос гремит, не нуждаясь в усилии. — Гильдия мастеров Великой Равнины одобрена и признана! Отныне орки, люди и все, кто готов дать клятву духам этой земли и чтить наши законы, могут учиться ремеслу и трудиться на благо общего королевства! Первый заказ для дворца и городских укреплений будет передан Гильдии сегодня же!