Книга Соломенное сердце, страница 101 – Тата Алатова

— Тот самый праздник, — отрешенно повторил Постельный, — где пятилетний Тема Стужев забрался на яблоню да и сорвался с нее насмерть. Законы гостеприимства непоколебимы: гость погиб в твоем доме, значит, его семье надо отдать самое драгоценное.

— Ну отдали и отдали, — нервно перебил Даня, — сейчас-то какая разница.

Старик хозяин не обратил на него внимания.

— Княгиня была в полном отчаянии, — продолжал он неспешно. — Она заклинала князя не трогать ее первенца. Обещала отдать Стужевым следующего ребенка — новорожденным. Нельзя, умоляла она, вот так, по-живому, вырвать мальчика из семьи. Ведь он любит своих родителей, привык к своему дому… Младенцу будет куда проще в обменной семье, убеждала Мария Викторовна. Она ведь помешалась тогда, — старик посмотрел на Даню прямо и скорбно. — Была готова обещать что угодно, лишь бы ее не разлучили с сыном. Спятила, совершенно спятила… Мне предстояло подготовить ваш побег.

— Что? — у резко побелевшего Дани дрогнули губы.

— Мария Викторовна намеревалась выкрасть своего старшего сына у Стужевых и затеряться с ним в горных деревеньках Верхогорья. И я собирался помочь с этим побегом.

— Как же вы осмелились пойти против князя? — спросила Поля, нашла руку Дани и крепко сжала ее. — Или же… неужели с его позволения?

Постельный резко мотнул головой.

— Разумеется, нет. Князь — это закон и принципы, он бы никогда не одобрил этого побега. Да только, — он скривился, словно зеленое яблоко надкусил, — жалко мне стало Марию Викторовну, до того она себя измучила, бедная.

Поля мало знала княгиню, та редко появлялась в детской части дома, где жили они с княжичем. Отстраненная, печальная и молчаливая, женщина пугала даже бесстрашного любопытного Егорку.

— Тогда ведь как оно было, — воспоминания что-то делали с Постельным, как будто он с каждым словом превращался во вьера, деревенея морщинами, — что ни день — то скандал, что ни разговор — то слезы ручьем. Мария Викторовна всех ненавидела, а пуще других — князя. Но он ей спуску не давал, княжеству требовались наследники. После рождения княжны Кати раны закровили с новой силой. Посмотрит, бывало, княгиня на дочь — и такая ярость ее охватывает, что чудо просто, как это девочка вообще выжила. Однажды, помню, княгиня с такой силой запустила в маленькую княжну расческой, что рассекла ей лоб. После этого князь и запретил жене приближаться к ребенку, а Мария Викторовна с новой страстью принялась планировать побег. Я же отправился в Верхогорье, чтобы подготовить для княгини и Данилы дом. А потом горы обрушились на перевал, и меня отрезало от Первогорска на долгие годы. Но, — тут Постельный снова задумчиво посмотрел на Даню, — кажется, ты благополучно вырос и даже нисколько не изменился с тех пор, как был еще совсем мальчиком. Трудно не узнать княжеские гены.

Поля перевела взгляд на Даню, и ее соломенное сердце заболело — его лицо было потерянным, растерянным, грустным и ошеломленным одновременно.

— Княгиня так сильно переживала? — спросил он неверяще.

Постельный раздраженно закатил глаза.

— Попробуй-ка отдай-ка своего первенца неведомо кому, — проворчал он. — Это Лесовские все будто из гранита, поколениями сторожили свой трон, черствея и матерея… А Мария Викторовна в молодости была воздушной и нежной, какая из нее княгиня, ей бы жить в хрустальном замке на высокой горе, не ведая печалей и горя.