Книга Соломенное сердце, страница 102 – Тата Алатова

— Вы любили ее? — изумился Даня.

— Ты глупостей не говори, — рявкнул старик. — Любил, не любил, жалел, не жалел, все пустое. Ты вот слушай да на ус мотай, я ведь много за пятнадцать лет передумал, пока тут один-одинешенек куковал. Нечего тебе на отца гневаться, не было у Андрея Алексеевича другого выбора, хоть откажись он от княжества, все равно законы для всех одинаковы. На Марию Викторовну обижаться и вовсе не за что, она-то, глупышка, мечтала, что в княгинях ей станет легко и весело, да вона как вышло. И у княжны Кати не будет иной участи, как всю жизнь свою власть сторожить да лелеять. И только для тебя, юный княжич Данила, все дороги открыты. Хочешь, пришлый балабол, гоняй вьеров в лесах, хочешь — балуй в вассами в реках…

— Я женат, — рассеянно напомнил Даня, думая о чем-то совсем ином.

— Хочешь женись мунн знает на ком, — легко согласился Постельный. — Столько свободы ни твой отец, ни твоя мать, ни брат с сестрой никогда не видели и не увидят. А ведь живешь ты, считай, за двоих, за себя и за Тему Стужева.

— Да вот еще, — взбрыкнул Даня, явно возмущенный тем, что на него попытались повесить какого-то там Тему.

— Вот и подумай, — тяжести в голосе старика прибавилось. Князь тоже говорил с такими же интонациями, когда хотел придать своим словам важность, Поля это давно заметила. — Подумай, как не прощелкать попусту выпавшую тебе удачу. Что делать, где бродить, а куда и вовсе не соваться…

— Куда не соваться? — насторожился Даня, который едва не раззевался от старческих нотаций, но все-таки уловил главное.

— Лунноярск суетливый город, — отстраненно произнес Постельный, будто бы сам с собой. Однако уши у Дани чуть не торчком стояли. — Сложный, многоярусный, что твой пирог… У многих старейшин здесь свои интересы, а еще и наместник в последние годы чудил, князем себя как-то объявил, слышали, поди. Да говорят, выпроводили его теперь за перевал, а толку-то, он давно уже был так, пугалом без власти. Верховный старейшина дряхлый дурак, молодежь ропщет, мол возраст не символ мозгов, и всей системе давно пора на помойку… А пуще всех ропщет внук верховного старейшины, который самого худого склада — не за власть, а идейный. Говорит, Верхогорью нужен новый глава, молодой, сильный, свободный от предрассудков.

— В старейшины не по наследству принимают, — припомнила Поля уроки Егорки. Это было основным из камней преткновения: в Плоскогорье власть передавалась по закону крови, а в Верхогорье ее преподносили за твои заслуги. Однако князьями становились и в двадцать лет, бывало такое, а вот в старейшины до пятидесяти лет дороги не было. — Какая разница, внук он или не внук?

— А такая, — ответил Постельный, — что семья старейшины тоже может ручных муннов по своим нуждам гонять. Официально запрещено, конечно, да только заборы высоки, и что за ними происходит — никому не ведомо. И поговаривают, что у пылкого внука верховного старейшины очень бурная тайная переписка с Первогорском…

— Тайная? — недоверчиво переспросила Поля. — Какая же она тайная, если на слуху?

— Я, деточка, новости получаю прямиком из горной управы, а не от бабок в закоулочках.

Ну да. Сын Постельный наверняка держит папу Постельного в курсе новейших интриг. Вон целый рюкзак секретов передал.

— И если Первогорск обсуждает с Лунноярском кандидатуру молодого главы, то нетрудно догадаться, на кого выбор падет, — завершил свою мысль хозяин.