Книга Соломенное сердце, страница 64 – Тата Алатова

— Арра? — забеспокоился Птиц. — Арра из Сытоглотки?

— Она самая.

— И с чего бы это охотникам лезть в наши болота?

— Так из-за Дани же, — объяснила Поля. — Сытоглотка в долгу перед ним — он только что остановил огромный лесной пожар. И как только вездесущие мунны донесут до них весть о том, что их спасителя взяли в заложники… Даже не знаю, что сделают тогда эти суровые, вооруженные до зубов, люди? А ты как думаешь? — и она с наивным видом посмотрела на Птица.

— Я слышал про пожар в Сытоглотке, — проговорил он, супясь еще пуще, но теперь с искренней растерянностью, а не показной устрашимостью. — Но как этот задохлик смог встать на пути анков?

— Разговаривающий с духами, — пояснила Поля. — Кому хочешь зубы заговорит.

Даня откинулся на ствол дерева, служившего спинкой кособокой скамейке, позволяя Поле заговаривать зубы самой. Девчонка перенимала у него некоторые привычки и навыки на лету, отзывчиво впитывая все новое. Наверное, это потому, что ее память была пустой и в голове все еще оставалось слишком много свободного места.

Порой он ощущал, что судьба предоставила ему шанс стать Полиным проводником — он вывел ее из леса, а теперь знакомил с миром вокруг. Но порой он казался себе сущим ребенком рядом с ней, — было в этой девочке какое-то непоколебимое спокойствие. Как будто все происходящее не имело особого значения, как будто она уже повидала столь многое, что всякие мелкие события не могли ее впечатлить.

А Даня хотел впечатлить Полю — очень. Только не понимал, как. Привычные способы — болтовня, улыбки — не больно-то на нее действовали. А поцелуй и вовсе лишил его сознания.

По какой-то причине проклятие именно на Поле выкинуло новый трюк, и с этим еще предстояло разбираться. Лучше всего, на практике.

— Ладно, — после долгого раздумья, от которого его энергичное лицо приняло какое-то сложносочиненное выражение, снова заговорил Птиц. — Не надо нам Арры, не надо нам охотников Сытоглотки. А сможешь ли ты, разговаривающий с духами, помочь мне завести горта в шалаше?

Даня от неожиданности прыснул, а потом призадумался.

— Горты не живут где попало, — сказал он, посерьезнев. — Они страсть как не любят перемены, намертво прикипают душой к дому и его обитателям. А шалаш — это и не дом никакой вовсе.

— Ну, будет горт — появится дом, — возразил Птиц.

— Обычно, конечно, наоборот. Сначала — дом, потом — горт. Но…

Даня вскочил на ноги, чуть не уронив тряпицу со своих бедер. Силы мгновенно вернулись к нему, то ли после хорошей бани, а то ли от столь необыкновенной задачи.

— Штаны, — завопил он, — верните мне мои штаны!

— Так в парилке поди, — хмыкнул Птиц, и Даня припустил в землянку, пока окончательно не разрушил Полино мнение о себе голым, простите, задом.

В тесной темной духоте пахло дубовыми листьями, прелым мхом, влажной землей. Даня одевался торопливо, путаясь в рукавах и штанинах, и выскочил обратно, даже не завязав шнурки и приминая задники кроссовок.

— Так, — воскликнул он, — мне нужно бревно от старого дома, зола из домашней печи и, наверное, медовуха.

Первые два требования нужны были ритуала, а третье… ну просто пить очень хотелось. Мужик, который его отходил веником, помнится, что-то говорил о чае — но, кажется, вовсе не для Дани, а для себя. Умаялся поди от таких лечебных процедур.