Книга Царство бури и безумия, страница 26 – Люсинда Дарк

— Чёрт, прости, — Теос извиняется, но слишком поздно. Он тут же отпускает меня, но боль не уходит.

Свежие капли пота проступают на шее и лбу, пока я сдерживаю рвотный спазм. Я уже вырвала — только желчью и водой, всем, что было в животе — вскоре после первого пробуждения.

Эти непроизвольные судороги только усилили боль. Я не смотрю на пол, где это могло произойти, боясь увидеть это там. Если Теос и замечает — а с его Божественными способностями и обостренными чувствами он должен бы — он ничего не комментирует. Вцепившись пальцами в край кровати, впиваясь в металл, я выдыхаю сквозь зубы протяжные шипящие звуки.

— Я только хотел попытаться осмотреть раны, — бормочет Теос, его тон намного мягче, чем я когда-либо слышала раньше — за пределами его спальни, конечно. Больше не льстивый, но все такой же шелковистый и сладкий. Я ненавижу эту сладость. В моем нынешнем состоянии я изо всех сил пытаюсь понять, говорит ли он серьезно или это просто еще одна манипуляция. Тот маленький кусочек моего сердца, который я пыталась защитить в течение последнего десятилетия, жаждет чего-то нежного, чего-то доброго.

Я сдерживаю гневную реплику и молюсь, чтобы в моих следующих словах было меньше яда, чем я сейчас чувствую. — Любое прикосновение рядом с ранами… тянет кожу, — выдыхаю, всё ещё задыхаясь, пока боль потихоньку отступает.

Теос молчит. Потом тяжело вздыхает, и это раздражает ещё сильнее. Он вздыхает? Серьёзно? Это у меня спина так изрезана, что, кажется, будто к мышцам прилипли ленты мяса, а не кожа. Я чувствую, как он смотрит на меня — прохладное, плотное тепло его золотых глаз давит, как рассветный свет над далёким горизонтом.

И я всё-таки поднимаю на него взгляд. По-настоящему.

В этот раз я не прячусь. Позволяю ему видеть всё — боль, агонию, обиду. Истощение, что, скорее всего, давно уже пролегло тенью под глазами.

Теос не отводит взгляда. Не шарахается.

Наоборот. Он осторожнее, чем прежде, поднимает ладонь к моему лицу. Он обхватывает мою щеку, его пальцы, словно расплавленный огонь, касаются моей ледяной кожи. Холодной? Разве я не была просто горячей? Я чувствую… тьфу, головокружение.

Рой тьмы, который раньше погружал меня в беспамятный сон, возвращается. Я так чертовски устала. Не только телом, но и разумом и душой. Как и вся энергия, которую я поддерживала, усилия, на которые я шла, чтобы оставаться в сознании, когда хлыст снова и снова врезался в мою спину, каждый удар рассекал плоть и мышцы и оставлял меня истекать кровью на глазах у всей академии, улетучились. Я израсходовала ее. Ничего не осталось.

— Тебе нужно больше отдыхать, — тихо говорит Теос. — Ложись. — Он убирает руку с моего лица, и мои веки опускаются. Я даже не уверена, использует ли он на мне свое убеждение или это просто моя собственная слабость, которая на самом деле заставляет меня следовать его приказу. Все, что я знаю, это то, что я не могу долго сопротивляться этому.

Теос встает с кровати и помогает мне опуститься, и вместо того, чтобы позволить мне просто откинуться на тонкую, как бумага, подушку у старого, проржавевшего железного изголовья кроватки, он осторожно укладывает меня, поддерживая мою шею и голову ладонью, когда я больше не могу.

Я ему не доверяю. Я не могу ему доверять, напоминаю я себе. И все же он обращается со мной так, как будто я хрупкая, и он боится сломать меня. Новые слезы жгут мне глаза. Когда в последний раз кто-то был так добр ко мне? Должно быть, он использует свое убеждение. Я говорю себе, что даже когда он говорит, в его голосе почти нет настоящей Божественной силы.