Книга Царство бури и безумия, страница 29 – Люсинда Дарк

Однако Теос не уходит. Несмотря на мою напряженную позу и то, как я стараюсь держаться как можно дальше от него на маленькой кровати, он просто кладет широкую ладонь мне на бедро и придвигается еще ближе. От этой руки на моем бедре у меня пересыхает во рту. Он обхватывает и разминает мышцы там, мягко, с гораздо большей осторожностью, чем когда пытался повалить меня на кровать раньше — как будто он забыл о моих настоящих ранах. Его пальцы двигаются вверх и вниз осторожными движениями, пытаясь размять узлы, насколько это возможно в нашем положении. И я вспоминаю, какими были его прикосновения… когда их цель была совсем другой.

Хватит. Слишком близко. Он чертовски близко. Я ненавижу это. Презираю. Терпеть не могу — и всё же… Повторяющееся, настойчивое надавливание его пальцев в моё бедро — это последнее, что я чувствую, прежде чем всё исчезает. Прежде чем тьма в последний раз поднимается, вонзает когти в моё всё ещё сопротивляющееся тело… и уносит меня туда, в прохладную, беспросветную ночь.

Глава 7

Кайра

Солнце встаёт в седьмой день после моего наказания, знаменуя конец отсрочки от обязанностей Терры. Тусклый, приглушённый свет заливает мою и без того унылую комнату в северной башне, и я почти испытываю облегчение от того, что утро наконец пришло.

К пятому дню своего заточения я уже могла стоять и ходить по комнате. Я принялась бегать на месте и растягивать ноющие мышцы спины, рук и ног — все они отвыкли от бездействия и боли.

Теперь, когда неделя истекла, я просыпаюсь и обнаруживаю, что голова у меня яснее, чем была с того момента, как я проглотила белладонну. Яд, который я оставлю себе на будущее для миссий, даже если я благодарна Регису за предусмотрительность. Но что еще более важно, когда я открываю глаза в свой последний день, я обнаруживаю, что, к счастью, яодна. В моей постели нет золотоглазого, золотоволосого Даркхейвена, который раздражал бы меня до чертиков одним своим присутствием. Мой взгляд скользит по твердому углублению и очертаниям его фигуры на моем тонком матрасе в воспоминаниях.

Я сажусь, когда утренние лучи солнца падают на барьер между полом и стеной в другом конце комнаты, и разминаю свои уставшие и ноющие мышцы. Моя спина все еще побаливает, но я определенно чувствую себя сильнее, чем была всю неделю. Даже несмотря на то, что мне позволили питаться едой, которую оставлял у двери тихий и нервный Найл, я с нетерпением жду возможности наконец-то покинуть эту башню. Надо не забыть поблагодарить Найла — подозреваю, он был единственным, у кого хватило храбрости приносить мне столь необходимую еду.

Дискомфорт отзывается в позвоночнике, и, используя маленькое карманное зеркальце, которое я припрятала в сумке ещё при первом прибытии в Академию, я проверяю следы от кнута, прорезавшие мою спину. Они всё ещё красные и слегка припухшие. Поскольку сам кнут не был покрыт слоем серы, есть шанс, что шрамов не останется, но я всё равно буду держать спину прикрытой, пока отметины окончательно не заживут.

Я не перестаю удивляться своими способностями к исцелению. Большую часть недели от белладонны у меня часто кружилась голова или я чувствовала усталость, даже после того, как я начала чувствовать себя лучше. Я предполагаю, что это сработало бы еще лучше против заживления отметин, которые оставил на мне Акслан. К счастью, они не только закрыты и покрыты струпьями — я поддела кончиком ногтя одну из них пониже на спине, там, где действительно могла дотянуться, — но и следы, казалось, зажили даже под струпьями. Не то чтобы я кому-то об этом расскажу.