Книга Кровь богов и монстров, страница 29 – Люсинда Дарк

Такова судьба убийц и выживших.

Между нами воцаряется тишина, заполняя пустоту в комнате. Я качаю головой. — Ты послала меня сюда, зная, что Кэдмон был клиентом? Ты знала, что вся эта миссия была гребаной ложью? Ты знала, что я… — Я замолчала, не зная, как закончить вопрос. Что я вообще должна сказать? Знала ли она, что я встречусь с Даркхейвенами? Это тоже было запланировано?

— Никто не может знать всего, Кайра, — говорит Офелия тихим, почти усталым тоном. — Даже Бог Пророчеств.

Я смеюсь, но звук совсем не веселый. Вместо этого он нависает над нами двумя, едкий и слишком резкий. — Ты слышала его, — говорю я. — Кэдмон не Бог. — Он атлантиец, существо из другого мира. Лжец, как и все они. — Он такой же смертный, как и все мы.

Я понимаю, что меня можно убить, хотя мысль о подобном действии никогда не приходила мне в голову до этого момента.

— Ты хочешь, чтобы я удалила камень серы из твоей шеи? — Спрашивает Офелия, возвращая меня к причине, по которой мы вообще заперты в этой комнате наедине.

Я вскидываю голову и пристально смотрю на нее. — Конечно, хочу.

Это то, чего я хотела с того момента, как она вставила его. Ощущение камня под кожей неправильное. Хотя с годами боль уменьшилась — нет, это неправильно. Боль не уменьшилась, я просто привыкла к ней. Я сталкивалась с этим каждое мгновение каждого дня в течение десяти лет. Я просто боролась с этим. Проводила ночи, рыдая в подушки и руки, пока реки слез не высыхали.

Никто и не думал избавлять меня от агонии. Они просто ожидали, что я буду вести себя так, как будто этого не было. Так что я сделала то, чего от меня ожидали.

Камень сам по себе подобен затаенной боли — старой ране, которая никогда полностью не заживет, — с которой я научилась жить не потому, что хочу, а потому, что должна. Я пыталась игнорировать его существование и даже иногда умудрялась полностью забыть о нем, но это никогда не длилось долго. Когда ты постоянно испытываешь боль, терпение становится единственной константой. Вы боретесь не для того, чтобы облегчить эту боль, а для того, чтобы пережить ее. Только когда вы научитесь переносить боль, люди забудут о ее существовании.

Офелия наклоняет голову набок, наблюдая за мной. Ее взгляд обостряется, зрачки сужаются, пока все, что я действительно вижу в ее взгляде, — это зелень и золото. — И что ты планируешь делать, когда я уберу это? Ты планируешь бросить Преступный Мир — свой неоплаченный долг?

Я хмурюсь. Я стучу кулаком по столу. — Сколько дензы ты заработала на моем труде, Офелия? — Я огрызаюсь. — Сколько бы я ни получала от своей работы, ты получала еще больше. Каждое убийство. Каждая миссия. Ты брала и брала.

— Я обучала тебя, — просто заявляет она. — Я сохранила тебе жизнь. Я получила то, что мне причитается.

— Я была ребенком.

Гнев раскаляет угли в глубине моих глаз. Я борюсь со слезами, которые хотят хлынуть потоками по моим щекам. — Не веди себя так, будто пощадила меня по доброте душевной, — шиплю я. — Ты хотела использовать меня, и ты использовала. Я уверена, что ты заставила Кэдмона отдать больше половины гонорара за эту фальшивую работу. Этого, в сочетании с тем, что я сделала для тебя за последние десять лет, должно хватить для погашения моего долга.

Покончи с этим, я хочу умолять ее. Освободи меня. Я хочу этого, жажду этого. Желание моей свободы подобно живому, дышащему существу в моей груди. Оно обвивается вокруг моего сердца и сжимает долгими, одурманивающими движениями, как будто может заставить орган биться столько, сколько ему нужно для достижения своего желания.