Книга Кровь богов и монстров, страница 31 – Люсинда Дарк

Какой смысл сейчас вести уединенную жизнь?

Я оборачиваюсь и бросаю взгляд через плечо на дверь, за которой меня ждут трое великих людей. Сколько минут прошло? Сколько еще они дадут? Я наполовину беспокоюсь, что если мы пробудем здесь еще немного, Руэн выломает дверь и потребует объяснить, почему так долго. С другой стороны, он уже итак сильно удивил меня сегодня — они все удивили — может быть, они позволят мне и эту свободу.

— Эти мальчики, — начинает Офелия, звук ее шагов приближается, когда она обходит стол. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, неподвижно наблюдая, как она подходит ближе. — Они могут быть добрее некоторых, заслуживать большего доверия, чем другие, но не забывай, Кайра, меч может разрубить нечто большее, чем плоть, но смерть всегда является его изначальной целью.

Я пристально смотрю на нее в ответ. — Ты не хочешь, чтобы я им доверяла. — Это не вопрос.

Рот Офелии кривится, хотя улыбка не касается ее глаз. — Ты всю свою жизнь искала покоя. — Она достает нож из кармана брюк. С щелчком острое серебряное лезвие выходит из рукояти, щелкая при ловком повороте ее запястья. Я не вздрагиваю, продолжая удерживать ее взгляд. — Но теперь тебе нужно будет пойти на войну, прежде чем ты когда-нибудь обретешь этот мир.

— Ты знала, что это произойдет?

Твердыми пальцами Офелия хватает меня за руку и поворачивает лицом к стене и двери. Ее пальцы холодны, когда они собирают пряди моих волос и отводят их в сторону, открывая мой затылок. Мышцы моих плеч напрягаются.

Первое прикосновение острого края лезвия к моей коже не причиняет боли, но заставляет все мышцы спины напрячься еще сильнее. Струйка теплой крови пузырится, и я чувствую, как из отверстия, которое создает Офелия, выскальзывает капля, когда она опускает нож еще глубже. Я закрываю глаза, возвращаясь в то безопасное место, к которому я привыкла — место, которое она заставила меня создать для себя.

— Никто не знает, как сложится будущее, — отвечает она на мой вопрос, пока ее пальцы быстро справляются со своей задачей. Лезвие выходит из моей плоти, и я слышу, как оно со стуком падает на стол, за мгновение до того, как ее пальцы — холоднее, чем у большинства — открывают разрез шире. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы промолчать. — Ни одна мать также не знает, какими станут ее дети.

Теперь говорю я. — Ты не моя мать. — Слова срываются с моих губ вопреки моим предыдущим мыслям. Да, когда-то я думала о ней именно так. В конце концов, она единственная взрослая женщина, которая когда-либо оставалась постоянной в моей жизни, но ни одна мать не заставила бы своих детей ступать во тьму ради денег. Ни одна мать не мучает их, чтобы обезопасить других.

Ее пальцы впиваются в мою плоть. — Я не буду извиняться за то, что обеспечила тебе выживание в мире, намеренном убить тебя.

— Ты так это называешь? — Требую я, с шипением выдыхая, когда ее пальцы касаются камня на моей шее, и еще больше крови стекает по моей спине, впитываясь в воротник моей туники.

— У каждого есть злая сторона, Кайра. Ты можешь думать, что все мои стороны — зло, но у меня никогда не было желания причинить тебе боль.

— И все же ты это сделала. — Слова вырываются у меня сквозь зубы, когда я сжимаю руки в кулаки, впиваясь краями притупленных ногтей в ладони, пока они не становятся острыми, как любой меч.