Книга Узы Белого Лотоса, страница 59 – Адела Кэтчер

Он многое слышал на этих судебных заседаниях. Бесконечные разговоры, в которых его так часто упоминали. «Беспризорник», «сирота», «приютский», «этот Цай» – это все было про него, выбирай любое слово, и будет понятно, о ком речь. Многие здесь считали, что У Хай прекрасный и добрый парень, который стал жертвой обстоятельств и сговора в показаниях детей приюта «Белый Лотос». Кто-то смел даже говорить, что «приютские» сами подожгли здание.

Плевать Цай Ян хотел на них всех. По какой-то причине ни один не высказывал свои домыслы ему в лицо или во время самого суда, зато шептаться по углам они могли безостановочно.

Он вышел на улицу, где ярко светило солнце. Было начало сентября, и летняя жара еще продолжалась, но ему все равно было холодно, как будто тело отказывалось принимать это тепло. Спустившись по лестнице, Цай Ян увидел, как садятся Мао Линь и Мао Янлин в машину Госпожи Мин. Мао Янлин подняла голову и встретила его взгляд, но он тут же опустил глаза, в следующую минуту слыша, как завелся двигатель и как царапнули асфальт колеса, когда автомобиль сорвался с места.

Когда Цай Ян уже собирался уходить, из здания вышла Сун Цин и замерла на верхней ступеньке каменной лестницы, глядя на него. Вся ее строгость, которую Цай Ян наблюдал в зале суда, словно начала трескаться, как тонкий лед, и даже официальная одежда, в которой она была, и несвойственная ей прическа с аккуратным пучком, и туфли-лодочки, которые она никогда не носила в обычной жизни, не смогли скрыть то, как в ней будто бы что-то надломилось.

Цай Ян выдохнул.

– Привет.

Сун Цин кивнула.

– Привет.

– Хочешь пройтись? – спросил ее Цай Ян, и, получив в ответ еще один кивок, дождался, пока она спустится, и пошел, сам не зная куда.

Они долгое время просто шли молча без какой-либо цели. Люди на улицах неслись по своим делам, сигналили машины, стоя в пробках, торговцы в лавках выкрикивали о вечерних скидках на сладости и маньтоу. Цай Яна мутило от одной мысли о еде. Сун Цин шла рядом с прямой спиной, стуча каблуками и сжав пальцы рук в кулаки.

Цай Ян уже не ждал, что она заговорит, но, когда на город опустились сумерки, а они проходили через небольшой сквер, Сун Цин вдруг замедлила шаг и произнесла:

– Это моя вина.

Цай Ян остановился и посмотрел на нее.

– Что ты такое говоришь? – переспросил он.

– Это моя вина, – точно таким же тоном повторила Сун Цин и упрямо встретила его взгляд. – И я смотреть не могу на то, как ты взвалил все это на себя. Чего ты добиваешься?

Цай Ян сглотнул. Он боялся этой темы, но слишком хорошо знал Сун Цин, чтобы полагать, что этого разговора между ними никогда не случится.

– Я ничего не добиваюсь. Я пытаюсь жить дальше, как умею.

Сун Цин вдруг топнула ногой в черной туфле и, подавшись вперед, вцепилась пальцами в ворот его рубашки. Они оба на этом суде были одеты так, как не оделись бы в обычный день, словно примеряли на себя роли, которые никогда не будут им принадлежать.

– Зачем ты так? – спросила Сун Цин, приблизив свое лицо к его. – Зачем? Почему ты считаешь, что в том, что ты заступился за меня, спас моего брата, может быть твоя вина? Какого черта, Цай Ян?! – закричала она. – Мне звонила Мао Янлин и сказала, что ты не общаешься с ней. Она спрашивала меня, знаю ли я что-то. Как у тебя дела, хорошо ли ты питаешься, как учишься, куда ходишь! А я без понятия, потому что мне тошно! Если кто и несет ответственность за случившееся, то только я! А ну молчи! – приказала она, увидев, что Цай Ян собирается перебить ее. – Это ко мне подошел У Хай в парке. Это я не уследила за своим младшим братом. Это я умоляла тебя найти его. Так что прекрати нести все это над собой как знамя! Ты делал то, что считал правильным!