Книга Призрачная империя, страница 61 – Рина Харос

Дойдя наконец до дома, который должен был вскоре стать родным, вбежала по ступеням, удивляясь собственной прыткости. Распахнув дверь, выкрикнула с порога заветные слова, что рвали горло изнутри своей невысказанностью:

– Завтра Гриша придет сюда, к нам.

В ответ тишина, которая была красноречивее слов: Андрей и Ефим, что разбирали сундуки под сонное сопение дочерей, явно не были довольны новостью о возвращении сына.

Сидя за столом с Гришей, я чувствовал себя крайне некомфортно – брат вел себя так, будто и не было тех лет, что существовали, подобно пропасти. Он смеялся, резвился с сестрами, но нас с отцом обходил стороной, будто не желал соприкасаться с теми, по чьей воле был отослан. Но разве мог он догадаться? Вряд ли. Мы подстроили все так, что со стороны это выглядело как спасение души, которая предпринимает первые попытки сбиться с пути, предначертанного Богом. К тому же во всем надо искать плюсы: мы смогли накопить на дом, корову, что привезут по весне, брат наконец-то возмужал. Но только вот на прислужника Божьего он совершенно не был похож – дикий взгляд, холодные, будто выточенные из камня, черты лица, из-за чего невозможно было предугадать, о чем думает мальчишка в определенный момент. Он будто воссоздал вокруг себя нерушимую стену, сквозь обломки которой порой виднелся тот мальчик, стоявший с запуганными глазами и искавший спасение в матери.

Должно быть, я слишком пристально смотрел на Гришу, предавшись думам, что он, не выдержав, обернулся и пренебрежительно кинул через плечо:

– Что-то не так, брат?

– Все нормально, – произнес я бесцветным голосом, осознав, что в горле пересохло от неожиданного вопроса. Это был наш единственный диалог за все время, пока Гриша находился дома.

Через несколько часов наступит Новый год. Мать стряпала на кухне, откуда доносились умопомрачительные запахи – вареной картошки, запеченной утки с яблоками, тыквенного пирога и компота из замороженных ягод, которые женщина хранила в небольшом подвале дома. Отец открыл небольшую бутылку вина, что купил на местном рынке. Он налил сладостный напиток всем, даже сестрам, которым только недавно исполнилось четыре года. Но они не оценили добродушного жеста отца – опрокинули стаканы на светлую скатерть и завопили, прося мать дать молока. Та, буквально влетев в столовую, обмакнула испорченную ткань мокрой тряпкой, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, а потом протянула девочкам два стакана с желанным напитком. Те моментально припали к емкости и начала жадно пить, прихлебывая.

Гриша, который сидел рядом и видел пакости сестер, смотрел на отца не моргая – будто только и выжидал, когда тот даст выход своей агрессии и покажет, чем же на самом деле занимается с домочадцами мужчина, должный защищать, а не избивать, словно они непослушный скот. Тот, казалось, совсем ничего не замечал либо мастерски делал вид – улыбался неловкости дочерей и убирал прочь опрокинутые стаканы.

Когда до Нового года осталось десять минут, он окликнул мать ласковым голосом, будто звал диву, в которую был несколько лет безответно влюблен, – отчаянно, с нежностью. Я выгнул бровь, силясь понять, что случилось с отцом, который после уезда Гриши не сказал жене ни одного ласкового слова, напротив – стал избивать, а затем покупать длинные платья с воротом под шею, чтобы не было видно синяков, украшавших кожу, подобно россыпи мелких звезд.