Книга Последнее слово единорогов, страница 221 – Виолетта Орлова

– Попробуйте с нами! – с жаром воскликнул Артур, схватив Дорона за руку. Ладонь его оказалась мокрой и ледяной, как глыба подтаявшего льда. Но тот лишь покачал головой и насильственно улыбнулся.

– Обычно родители призваны учить детей мудрости, – медленно сказал Дорон, а невзрачное лицо его горело в эту минуту праведной решимостью, – но иногда все происходит наоборот. Прости меня, Артур, если сможешь. Я сильно подпортил тебе жизнь, в чем сейчас невероятно раскаиваюсь. Если бы люди обладали возможностью повернуть время вспять, то я сделал бы все, чтобы избежать того злосчастного суда. Мой мальчик очень любит тебя. Не оставляй его никогда.

– Не оставлю… – глухо пообещал Артур, смаргивая с ресниц слезы. Какое счастье, что Тин без сознания. Какое счастье, что он не увидел того, что случилось потом.

Артур с трудом перевалил бесчувственное тело друга на спину ирбиса и сел сам, аккуратно поддерживая его руками. Он не оглядывался, только вперед! Ветки деревьев, подобно плетям надзирателей, беспощадно хлестали его по лицу, добавляя к душевной боли еще одну. Спасены, спасены, но какой ценой!

– Г-где мой отец? – первые слова, которые произнес Тин, выйдя из небытия. Он лежал на траве, под голову ему заботливо положили кулек из полидексянского тряпья. Диана перевязала ему раны из самодельного бинта, скрученного из куска своей же собственной рубахи, предварительно наложив на поврежденные места кашицу из подорожника. Тин попытался сесть, но сильная резь в ребрах помешала ему это сделать: на него с любовью и огромным сочувствием смотрели дорогие друзья, которых он так истово ждал. Впрочем, Тин никогда не сомневался, что рано или поздно они придут на помощь. От их усталых напряженных лиц исходила ласка, волнение и еще что-то едва уловимое, тревожное; только почувствовав это, Тин еще больше забеспокоился.

– Не вставай пока, дружище, – ласково попросил его Артур, дотронувшись до плеча.

– Как стемнеет, отправимся в Троссард-Холл. Там тебе окажут более достойную помощь, нежели мы.

– Дан… Ты здесь? – потрескавшимися губами пробормотал Тин, и сразу же почувствовал его дружескую ладонь в своей.

– Д-да, – неловко отозвался Даниел, отчаянно краснея. Он так много хотел сказать другу, а в первую очередь признаться в своем искреннем восхищении, уважении, да и просто извиниться за подлые подозрения на его счет. Однако жгучий стыд настолько переполнял все его существо, что он не сказал ничего, разве что проговорил про себя, мысленно.

Ты настоящий герой, Тин, хоть и не подозреваешь об этом. Впрочем, именно это замечательное неведение и делает героя «настоящим», ибо тот, кто трубит на каждом углу о своем мнимом «геройстве», действует лишь для себя, во имя собственного тщеславия. Прости меня, Тин, и знай — я искренне восхищаюсь тобой. Мне правда очень жаль, что твой отец погиб.

– Тин… Мы так рады. Что Артуру удалось тебя спасти.

– Вдохнуть не получается, на ребра давит, – глухим голосом пожаловался Тин. – Надеюсь, в школе мне помогут. И накормят.

Он хотел сперва произнести: «надеюсь, я дотяну до школы», однако природный оптимизм не позволил ему так сказать. Юноша открыл рот, чтобы добавить еще кое-что, но сознание вновь оставило его, позволив подольше побыть в счастливом неведении.