Книга Василиса Прекрасная и царевич, страница 10 – Елена Эйхен

Я промолчала и после еды принялась запихивать бельё в корзину.

Река оказалась в десяти минутах от дома. Я уставилась на кучу грязного белья — физически не успею, даже если буду стирать без остановки.

Вытащила куклу из кармана.

— Помоги пожалуйста, куколка. Как вчера.

Молчание.

— Я знаю, что ты настоящая! Я видела!

Ничего.

Тут до меня дошло — вчера я её накормила. Дала крошки хлеба и воду. Только после этого она заговорила.

Я побежала к дому, схватила корку хлеба со стола и вернулась к реке. Протянула кукле хлеб и воду из реки.

Крошечные ручки шевельнулись. Хлеб просто растворился в воздухе.

Куколка довольно вздохнула и повернула ко мне расписное личико:

— Спасибо, Василисушка.

Я торжествующе ткнула в неё пальцем:

— Значит, ты реальна! И работаешь по определённым правилам!

— Конечно, я настоящая. А почему бы и нет?

— Потому что это невозможно с точки зрения чего угодно! Тряпичные предметы не могут двигаться самостоятельно!

— А материнское благословение? Это разве не источник?

Куколка прыгнула на бельё. Её ручки замелькали так быстро, что я видела только размытость. Простыни сами собой погружались в воду, тёрлись, выполаскивались.

Я просто наблюдала.

«Допустим, — проговорила я про себя, — здесь магия реальна. У этого мира свои законы. Тогда мне нужно изучить все правила и научиться их использовать».

Прагматичный подход. Работать с тем, что есть.

— Умная ты, Василисушка, — сказала куколка. — Молодец.

Холодок пробежал по спине.

— Ты что, слышишь мои мысли?

— Стараюсь, — сказала куколка.

Я вернулась с выстиранным бельём. Мачеха проверила — потрогала, понюхала, поискала пятна. Не нашла.

— Ступай готовь ужин.

Вечерело. Я вытирала стол после ужина, когда раздался стук в дверь. Громкий. Настойчивый. Мачеха вздрогнула. Я увидела, как она побледнела. Сёстры переглянулись.

— Хозяева, отворите! — донёсся мужской голос. — Царский дружинник!

Мачеха метнула на меня взгляд — злой, предупреждающий.

— Сиди тихо, — прошипела она. — Рта не разевай.

Она сама открыла дверь.

На пороге стоял молодой мужчина в тёмно-синем кафтане с нашитыми знаками царской дружины. Высокий, широкоплечий, со светлыми волосами, перехваченными кожаным шнурком. Лицо строгое, но не грубое. И глаза… Серые, внимательные глаза, скользнули по комнате — оценивающе, быстро — и остановились на мне.

Я замерла.

Он смотрел на меня, а я смотрела на него, и сердце почему-то ускорило ритм.

Осанка прямая. Руки — холёные, без мозолей от топора или плуга. Взгляд — острый, изучающий. Он не просто смотрел — он анализировал. Первая мысль — не похож на военного.

— Чем могу услужить, добрый молодец? — Мачеха засуетилась, загораживая собой вход. — Чего надобно?

Дружинник перевёл взгляд на неё.

— Расспросить желаю, — сказал он. Голос низкий, спокойный. — О пропавших людях. Не слыхали ли чего?

— Пропавших? — Мачеха нервно сглотнула. — Нет, батюшка, ничегошеньки не ведаем. Мы люди простые, тихие, в чужие дела носа не суём.

— Купцы пропадают, — продолжал дружинник, всё ещё глядя на мачеху. — По тракту, что к Чёрному лесу ведёт. Не проезжал ли кто мимо вашего двора?

— Мимо нас никто не ездит, — соврала мачеха.

Я вспомнила ночные голоса, что слышала недавно. Мужчины приходили. Но сейчас молчала.

Гость медленно кивнул. Потом снова посмотрел на меня — прямо, открыто.