Книга Такие лжецы, как мы, страница 18 – Джей Ти Джессинжер

— Очень хорошо, сэр. Будет сделано.

В недоумении наблюдаю за ее уходом, гадая, сколько еще людей присоединится к нам за обедом. Судя по заказу, бригада строителей прибудет с минуты на минуту.

— Ты всегда ешь так, будто это твой последний ужин?

Каллум отвечает хриплым голосом: — У меня хороший аппетит, — а затем делает глоток виски. Его горящие темные глаза встречаются с моими через хрустальный ободок бокала.

Моя улыбка кроткая и нервная. Мне лучше заставить его говорить о чем-то другом, кроме его аппетита, иначе мое влагалище захватит контроль над остальными частями тела и устроит переворот. Я готова запрыгнуть на стол, схватить его за голову и впечататься промежностью в лицо бедняги.

— Ты выглядишь взволнованной, — замечает он, глядя на меня. — Все в порядке?

— Конечно! — говорю я. Потом смущенно кашляю и снижаю громкость. — Просто не каждый день миллиардер с расстройством пищевого поведения делает мне предложение руки и сердца. То есть, конечно, такое случалось и раньше, — мой смех звучит безумно, словно кто-то приставил пистолет к моей голове, — но только не на этой неделе. О, это напомнило мне.

— О?

— Ты не знаешь, замужем я уже или в отношениях.

— Разве? — Он усмехается и делает еще один глоток виски.

— Фу. Ты снова такой самодовольный. Как же это раздражает.

Когда Каллум поднимает брови и пристально смотрит на меня, я краснею.

— У меня есть склонность высказывать свои мысли вслух. Прости.

— Не стоит. Это освежает.

Я некоторое время изучаю выражение его лица.

— Когда люди целуют твою властную миллиардерскую задницу весь день напролет, становится скучно, да?

Каллум смеется.

Похоже, это неприятно удивило его, потому что он резко останавливается и с грохотом ставит виски на стол, а затем оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не слышал.

Его реакция заставляет меня улыбаться. По крайней мере, я не единственная, кто испытывает дискомфорт.

— Не волнуйся. Я никому не скажу, что ты проболтался. Это будет наш маленький секрет.

Он снова встречается с моими глазами. Его взгляд становится оценивающим.

— Ты умеешь хранить секреты?

— Нет. Это была просто фигура речи. Все мои друзья знают, что нельзя говорить мне ничего, что они хотят сохранить в тайне, потому что все остальные мои знакомые узнают об этом в течение двадцати четырех часов. А ты?

— Да. Очень хорошо.

Когда я молча смотрю на него, поджав губы, Каллум говорит: — Не думай об этом слишком много.

— Говорить женщине, что она не должна слишком много думать, так же опасно, как и говорить ей, что нужно успокоиться, когда она злится.

Слабая улыбка приподнимает уголки его губ.

— Я лишь имел в виду, что из-за бизнеса я должен уметь хранить секреты. Меня воспитали так, что я держу свои карты близко к груди. С тем положением, в котором находится моя семья, мы никогда не знаем, кому можно доверять. Поэтому мы никому не доверяем.

— Что, совсем никому?

— Никому за пределами семьи.

Я на мгновение задумываюсь.

— Похоже на жалкое существование.

— Это не так.

— Мне придется поверить тебе на слово. Полагаю, это означает, что мне придется научиться хранить секреты. В смысле, раз уж я собираюсь стать членом семьи и все такое. — Я смеюсь и проглатываю последний глоток мартини.

— Ты все еще не думаешь, что я говорю серьезно. Уверяю тебя, это так.