Книга Растворяюсь в тебе, страница 106 – Джей Ти Джессинжер

— Послушай себя. Я бы истерически смеялся, если бы знал, что это не шутка.

— Ты британец. Ты не делаешь ничего истеричного. Максимум, на что ты способен, — это язвительный ответ.

— Ты так говоришь, будто хороший язвительный ответ — это не искусство.

— Помоги мне, Аксель. Мне нужна помощь, и она нужна сейчас, потому что я в десяти секундах от того, чтобы пойти в другую комнату, разбудить ее и попросить выйти за меня замуж.

— Черт возьми. Как давно ты знаешь эту девушку, четыре минуты?

— Четыре минуты могут стать целой жизнью с правильным человеком.

— Ты сумасшедший.

— Нет, я влюблен.

— Это же самое.

Я думаю о Флорентино из той несчастной книги «Любовь во время холеры», о том, как он пятьдесят лет тосковал по Фермине, прежде чем они наконец встретились, и жалею, что так и не научился читать.

— У Киллиана Блэка есть жена. Почему я не могу?

Голос Акселя становится резким.

— Ты не Киллиан Блэк.

— Я никто. В этом-то и смысл. Если самый опасный человек на планете может пустить корни, значит, есть надежда и для остальных.

— Мы с тобой не можем пустить корни, потому что отравим почву.

Я морщусь, глядя на телефон.

— Мы не так уж плохи.

— Я с тобой не согласен, любовничек, но давай поиграем в эту игру. Ты надеваешь ей кольцо на палец, она переезжает к тебе, вы играете в семью. Что будет, когда она проснется посреди ночи, а тебя не будет, а потом ты войдешь в дверь с кровью на руках? Думаешь, она не побежит так быстро, как только сможет? Потому что именно это и произойдет. Ты только настраиваешь всех на разбитое сердце. И тюремный срок для тебя, когда она обратится в полицию.

— Она не убежит и не обратится в полицию.

Аксель насмехается.

— Это надежда, а не логика.

— Нет, это опыт.

На этот раз его молчание ошеломляет.

— Она знает?

— Никаких подробностей, но достаточно, чтобы понять, что она имеет дело не с Мэри Поппинс.

Снова ошеломленное молчание.

— Ты хочешь сказать, что эта птичка не против?

— Она сказала мне, что считает все мои разбитые части прекрасными.

— Чушь!

— Клянусь Богом.

— Ты все выдумал!

— Она так и сказала, Аксель. Дословно.

Он фыркает то ли с недоверием, то ли с отвращением.

— Значит, она такая же сумасшедшая, как и ты!

— Потом она накормила меня стейком из своих пальцев и сказала, что если моим монстрам когда-нибудь понадобится дом, то он у нас есть.

— Христос на крекере!

Меня поражает его крик. Аксель никогда не повышает голос. Самое близкое к потере самообладания, что я видел, — это когда в кафе ему подали зеленый чай вместо Earl Grey. Его презрительный взгляд был настолько ядовитым, что бедная девушка чуть не разрыдалась.

— Таким взвинченным я тебя еще никогда не слышал.

— Мне никогда раньше не приходилось иметь дело с таким количеством безумия. И это о чем-то говорит, учитывая, что я пять лет проработал в психиатрической больнице.

— Ты работал в психиатрической больнице?

— Почему ты так удивлен?

— Ты сын дворянина. Какой аристократ позволит своему сыну работать в психушке?

— Ну, я же не спрашивал разрешения, черт возьми?

— Не нужно кричать.

Раздается какое-то невнятное бормотание, затем Аксель возвращается на линию более собранным.

— Послушай. Если ты думаешь, что у тебя с «Маленькой мисс Солнечный свет» есть шанс, то ты сошел с ума, но я не стану разрушать столь веселые взаимные иллюзии. Ты можешь сделать это сам.