Книга Растворяюсь в тебе, страница 104 – Джей Ти Джессинжер

Коул открывает глаза и смотрит на меня. Его взгляд прожигает меня до мозга костей.

Я показываю на его руку.

— Ты сделал это с кем-то плохим? Да или нет.

На этот раз он отвечает сразу.

— Да.

— Я так и думала. А теперь скажи, у тебя болит что-нибудь еще, кроме рук?

Когда Коул качает головой, я выдыхаю с облегчением.

— Хорошо. Теперь, когда мы все выяснили, давай съедим этот стейк, а потом вернемся в постель. Не знаю, как ты, а я устала.

Когда он не сдвигается ни на дюйм, я начинаю терять терпение.

— Не стой здесь и не смотри на меня так, будто я говорю на латыни. Подойди сюда и поешь.

Когда Коул по-прежнему не двигается, я отрезаю кусочек мяса и подношу к нему, держа его у рта.

Нахмурив брови, он пристально смотрит на меня.

— Пожалуйста, не заставляй меня делать звук поезда «чух-чух», чтобы заставить тебя открыть рот. Это будет унизительно для нас обоих.

Он выхватывает вилку из моих рук, откладывает ее на столешницу и берет мое лицо в свои ладони.

— Это не та битва, которую ты выиграешь. Мы не можем быть вместе.

— Я ничего не говорила о том, что мы будем вместе. Я сказала съесть стейк.

Когда Коул не отвечает, я закрываю глаза и вздыхаю.

— Послушай. Ничего не изменилось. Все это невозможно. Я понимаю это. Утром ты отвезешь меня домой, и мы вернемся к тому, что будем жить отдельно друг от друга и делать вид, что между нами ничего нет, когда мы видимся на работе. Но сейчас просто съешь этот чертов стейк.

Я открываю глаза и встречаю его горящий взгляд.

— Хорошо?

Его выражение лица не поддается описанию. Иногда для вещей не хватает слов, и это один из таких случаев.

Я знаю, что Коул не сердится на меня. Скорее, он встретил кого-то из другого мира, кого отчаянно пытается понять, но не может, потому что не говорит на их языке.

— Знаю, что в этом нет смысла. Я тоже этого не понимаю. Я просто так чувствую. Ты мог бы попросить меня сесть за руль твоей машины для побега, и я бы согласилась. Ты мог бы попросить меня соврать ФБР, и я бы согласилась. Только, пожалуйста, не проси меня помочь тебе закопать тело, потому что копать большую яму, наверное, очень тяжело, а у меня не такие сильные руки, как должны быть.

Он глотает. Потом трясет головой. Видно, что ему тяжело.

Поэтому я поворачиваюсь к стойке и беру вилку. Отделяю кусок стейка и подношу его к губам.

— Ешь, милый. Это сделает меня счастливой.

Коул открывает рот и берет мясо, а затем стоит, как будто его ударило током, и жует.

— Мне нравится, когда ты послушный.

— Не привыкай к этому.

— Не буду. Хочешь еще?

Уставившись на мои губы, он кивает.

Я беру контейнер с острова, затем возвращаюсь и встаю перед ним, держа в руках еще один кусочек мяса. Я подношу его к губам. Он открывает рот и берет его.

Мы смотрим друг на друга в гробовом молчании, пока он не проглатывает.

— Еще?

Он кивает.

Когда я на этот раз подношу мясо к его рту, Коул обхватывает меня руками за талию и притягивает к себе. Я отдаю ему стейк, наблюдая, как пульс бьется на его шее. Его член все сильнее упирается в мое бедро.

Я шепчу: — Тебе нравится, когда я тебя кормлю.

— Да.

Его голос хриплый. Дыхание неровное. Зрачки быстро расширяются.

Он — человек, который совершает плохие поступки в темноте, как будто это очередной рабочий день, и возвращается домой немного уставшим, но собранным. Но стоит проявить к нему немного нежности, и он рассыпается, как песочный замок под ударами волн.