Книга Растворяюсь в тебе, страница 114 – Джей Ти Джессинжер

Я заставляю себя улыбнуться и смотрю на него.

— Нет, но спасибо. Хорошего дня.

— И вам тоже.

Он уходит, унося с собой мое чувство собственного достоинства.

В своей записке я спросила, можем ли мы назначить встречу на эту неделю. «Встреча» — это код для быстрого секса на лестничной клетке. Я чувствовала себя кокетливой и жизнерадостной, когда отправляла письмо, полная надежды после сегодняшнего утра, что между нами еще не все кончено, как я думала вчера вечером, но Коул двумя письмами поставил крест на всех этих надеждах и счастье.

Он даже не потрудился поставить свою подпись. Наверное, потому что у него не было подходящего издевательского завершения, означающего «Отвали». Не то чтобы ему это было нужно. Я поняла, к чему он клонил.

Коул снова передумал.

Мы не будем вместе.

Или он решил раз и навсегда, я не знаю, что именно, потому что этот человек не умеет общаться, за исключением тех случаев, когда он рассказывает, как последовал за мной в ресторан и приказал своему приятелю следить за мной через камеры наблюдения. В остальное время это туманные отсылки к зловещим последствиям и загадочные заявления, которые могут означать что угодно или ничего.

Если только мы не занимаемся сексом. Тогда он чудесным образом становится профессиональным оратором.

Я уничтожаю записку, а затем сажусь за стол, пока у меня не пропадает желание что-нибудь разбить. На смену ему приходит желание плакать, которому я не поддаюсь, поэтому зарываюсь в работу.

К пяти часам я почти убедила себя в том, что обида, злость и иррациональное желание поджечь Коула МакКорда — все это чувства, вызванные близостью месячных, которые должны прийти со дня на день.

Я всегда умела отрицать.

Остаток той недели проходит без каких-либо контактов с Коулом.

Ни служебных записок, ни писем с жалобами на ошибку в отчете — ничего. Челси советует оставить его в покое и сосредоточиться на себе. Мы не можем встретиться, чтобы все обсудить, потому что в больнице не хватает персонала. Она работает смену за сменой, а когда не работает, то чувствует себя измотанной.

Разговоры в офисе о Дилане стихают. Нет ни новостей, ни газетных статей о пропавшем бухгалтере. Симона больше не упоминает о нем. Жизнь продолжается, как и прежде, только теперь я одержима Коулом так же, как, по его словам, он одержим мной.

В пятницу я ужинаю с Джен и Энджел, но поскольку ни одна из них ничего не знает о ситуации с Коулом, я страдаю молча.

В выходные отвлекаюсь на просмотр телевизора, уборку квартиры сверху донизу, четыре занятия CrossFit в тренажерном зале и учу себя готовить пасту с нуля. Получившаяся лапша лингвини на вкус как клей, поэтому я выбрасываю ее и заказываю тайскую еду на вынос.

В воскресенье вечером звонит мама.

— Привет, милая. Это я. Мама.

Она добавила последнюю фразу, потому что, когда я подняла трубку и услышала ее голос, я была так удивлена, что потеряла дар речи.

Она никогда не звонит мне. Никогда. Я всегда звоню и проверяю, как она, и то лишь изредка, потому что это чертовски угнетает.

— Привет, мам. Все в порядке?

Ее смех негромкий и нервный.

— Да, я так думаю.

Я мгновенно настораживаюсь.

— Ты так думаешь? Что это значит? Боб что-то сделал? Ты ранена?

— Нет, нет, милая, я в порядке.

— Ты уверена? Ты говоришь странно.

Мама снова смеется. Я представляю, как она стоит на крошечной кухне в своей квартире в Вегасе, ее тонкие светло-русые волосы собраны в пучок, сигарета догорает между пальцами.