Книга Сильвер, страница 122 – Оливия Левез

Я пока не в состоянии переварить все, что случилось. Пока что для меня все – одна сплошная боль.

Возвращается Финч, опускается передо мной на колени:

– Послушай, я не буду к тебе прикасаться, Сильвер. Я обещаю. Но пожалуйста, позволь мне помочь тебе. – Он снова вздыхает. – У меня есть плед. Он очень мягкий, один из пледов Дудлс. Ты знаешь, что она не переносит ничего шершавого и жесткого на своей коже. Могу я укрыть тебя им, очень-очень осторожно, чтобы ты больше не дрожала?

Я едва заметно киваю.

– Мне правда очень хочется обнять тебя, Сильвер. Мне больно от того, что тебе больно. – Его голос напряжен, он заворачивает меня в плед.

* * *

Каждая капля дождя колет. Каждый шаг – как по битому стеклу.

Гуляющие глазеют на меня, пока я спускаюсь по ступеням, ведущим к дороге. Я не знаю, сколько времени прошло. Издалека слышу голос Дудлс:

– Что с ней такое, Финч? Может, нам позвонить мамочке?

– Нет-нет, Дудлс. С ней все будет хорошо. Она не хочет беспокоить маму, о’кей?

Крепкие руки помогают мне дойти до дома. Наконец мы оказываемся внутри. Вот так, один шаг за другим. Слышен звук воды. Потом меня бережно отводят в ванную. Дают полотенца, все еще теплые после сушилки.

– Я помогла набрать ее для тебя, – говорит Дудлс, тише, чем обычно. – Еще я положила в нее несколько моих рождественских бомбочек с Дартом Вейдером. Они пахнут яблоком, а вот как пахнет настоящий Дарт Вейдер, я не знаю.

Нервный голос Финча:

– С тобой точно все нормально? Ты не… Эм… Ты не упадешь в обморок?

Я трясу головой. Начинаю снимать кофту. Он отворачивается. Дверь закрывается, и я вхожу в воду – она комнатной температуры. Опускаюсь вниз, вниз, вниз, вниз, вместе с лицом, под воду, даю пузырькам пощекотать щеки и уши, даю волосам свободно виться и колыхаться. Касаюсь кожи – больно. Сажусь, подбираю ноги, обнимаю колени, прижимая их к себе, и дрожу, несмотря на успокаивающую воду. Смотрю на отметины ожогов и думаю обо всех местах, которые я не позволю Основателям увидеть. Поцелуй здесь, поглаживание там, момент, когда Финч заправил мне прядь волос за ухо, пробежался подушечками пальцев по горлу.

Моя кожа вобрала в себя все. Когда-то я ничего не чувствовала. Теперь я чувствую слишком много.

– Сильвер? – раздается голос Дудлс за дверью. Он вытягивает меня из нежной воды, заставляет открыть глаза. – Я кое-что тебе принесла. Чашку чая от грусти.

Я слышу звон чашки о блюдце. Наверное, она несет ее очень осторожно.

– Можно войти? Мамочке нравится, когда я приношу ей чай в ванную.

Я говорю «да», и Дудлс мягко открывает дверь. Аккуратно ставит блюдечко с чашкой на уголок ванной. Она добавила сахар – подмигивают просыпанные кристаллики. Еще она принесла шоколадные печенья, они оплавились по краю от горячего соседства. Дудлс облизывает пальцы, хмурится:

– Можно я одну съем?

Она садится на крышку туалета и шумно ест. Я ныряю обратно в воду. Она болтает ногами, грызет печенье и не уходит.

Под ее внимательным взглядом я беру чашку, пью крепкий сладкий чай и ем печенье.

– Тебя кто-то обидел, Сильвер?

– Совсем чуть-чуть, – говорю я, и она удовлетворенно кивает.

– Так и думала. В следующий раз скажи мне, я им покажу моим лазером-бластером.

Когда Дудлс становится скучно, она уходит, гремя пустой чашкой и блюдцем, а я смываю с себя крошки. Касаюсь кожи – боль неожиданна, как пожар. Смотрю, как вода уносится водоворотом, поднимаюсь из ее аромата, заставляю себя стоять, но не без опоры. Медленно промокаю себя полотенцем. Оборачиваю им себя так, словно могу разрушиться в любой момент.