Книга Сильвер, страница 59 – Оливия Левез

Стелла дает ему поменять стулья. Она выглядит потрясенной.

– Элвис! Оставь гирлянду Пеппер в покое!

Челюсть Стеллы опускается вниз. «Элвис?» – спрашивает она у Финча одними губами.

Тат издает храпящий звук, и Стелла подпрыгивает.

– Да это Тат, – говорят Бетти и Трехпалый в унисон. – Она очень устала, бедная. Вчера в хостеле было слишком шумно.

Короткая пауза, грудь Стеллы вздымается, пока она делает вдох. Мы, замерев, смотрим на нее, а потом она говорит:

– Ну а чего мы тогда ждем? Всем счастливого Рождества! Финч, разрежешь?

* * *

– А ты чего не ешь? – тепло звучит голос Финча рядом со мной.

Я опускаю взгляд и смотрю на мой рождественский обед, вдыхаю его богатый аромат. Все это время я просто наблюдала, что остальные делают за столом.

Финч улыбается мне:

– Они все выглядят счастливыми, да?

Я улыбаюсь ему в ответ. Это дается легко.

Втыкаю вилку в картофелину с хрустящей корочкой, макаю ее в пряный соус, подношу ко рту. Я прикасалась к людям и не испытывала при этом боли. Я голодна, я ем, и все это происходит на самом деле. Я чувствую себя своей.

* * *

– А вот, – говорю я, – мое коронное рождественское блюдо!

Дудлс даже специально вылезла из-под стола, чтобы помочь мне его донести. Мой крокембуш выше и лучше, чем тот, который Кексик Кейт сделала во время последнего испытания. Никто не обращает внимания на кусочки картона, и все охают, шипяще-мерцающее ощущение становится все легче и светлее. Я стою перед гостями и улыбаюсь, улыбаюсь.

Я наблюдаю за тем, как они касаются друг друга, наклоняют друг к другу головы, машут руками при разговоре; пожимают их, похлопывают по плечу, щекочут под подбородком и поглаживают животы у собак.

И я думаю: как что-то из этого можно считать неправильным, почему Основатели солгали?

– Ради всего святого, Сильвер, поставь уже это на стол! Он выглядит так, как будто весит тонну! – скрипуче восклицает Бетти. – Надеюсь, я не сломаю зубы этой карамелью.

Финч роется в посудомоечной машине:

– Похоже, мы использовали все тарелки.

Стелла рассеянно улыбается:

– Знаете, я немного не в себе. Выпила слишком много твоих вкуснейших «Хемингуэев», Трехпалый.

– Да давайте просто возьмем кружки и чайные ложечки, – говорит Бетти, выходя из кухни. – Я посмотрела, хватает.

– Ну разве не мило? Ну разве не приятно? Какие вы все замечательные соседи, – говорит Стелла заплетающимся языком.

Финч закатывает глаза:

– Сколько вы абсента добавляете в свои «Хемингуэи»? В него вроде входит полынь или что-то такое?

Трехпалый корчит гримасу:

– Я четко знаю, в каких пропорциях делается идеальный «Хемингуэй». Щедрой мерой коктейля не испортишь.

– Щедрой мерой, – бормочет Стелла и зевает. Кто-то дает ей кружку с крокембушем и чайную ложечку.

– Ммм, кремово-кремовый, – говорит Дудлс, выбравшаяся из-под стола. Сначала она сама облизывает пальцы, а потом дает их облизать собаке.

– Фу, Дудлс. Это же мерзко, – укоряет ее Финч.

– В обратном порядке было бы хуже, – сообщает ему Дудлс.

– Вот уж никогда бы не подумала, – удивляется Бетти. – Этот крокем-чего-то-там весьма приятен на вкус, дорогая. – Бетти наскребает еще немного десерта и предлагает его Трехпалому, который кивает и делает еще один глоток коктейля.

– Знаете, что мне напоминают эти витые сахарные нити? – говорит он внезапно. Мы все прислушиваемся. Только с дивана, где спят в обнимку Тат и Призрак, доносится храп. – Дело было на самой заре, летним утром, на беговой дорожке. Я лежал и несколько часов наблюдал за тем, как паук плетет паутину. Каждая капелька росы сияла так, будто была отдельным миром. Солнце окрасило небо алым…