Книга Порочные идеалы, страница 69 – Элвин Гамильтон

– Я считаю, его нужно казнить.

Она пристыженно ссутулилась. Мерси подошла к следующему рыцарю и повторила те же самые слова. Тот тоже проголосовал за казнь. Следующая тоже, и неудивительно. Это была Ингрид Риддер, чей отец лежал мертвый на траве. Затем прозвучал голос против. И еще один. Бенедикт невозмутимо ожидал своего приговора, пока Мерси шла вдоль шеренги рыцарей, каждый из которых повторял одни и те же древние слова. «Повинуюсь моей клятве. Повинуюсь моей клятве».

Эдмунд, стоявший рядом с ним, без колебаний ответил отрицательно.

Затем настала очередь Тео.

– Как потомок Онора Хольцфалля и хранитель топора… – Мерси Хольцфалль остановилась прямо перед ним. – Я приказываю тебе, Теодрик Риддер, ответить без утайки. Считаешь ли ты, что Бенедикта Риддера следует казнить за предательство?

– Я повинуюсь моей клятве. – Слова сами по себе сорвались с его губ, и Тео почувствовал, как клятва тисками сжимает ему грудь, заставляет ответить, находит предательскую мысль в самой глубине души. Бенедикт ни в чем не виноват. Это вы приказали рыцарям нарушить клятву и убить одну из Хольцфаллей. Усилием воли Тео отогнал мысль в сторону. – Я считаю, его не нужно казнить.

Как только он подчинился, клятва разжала хватку. Приказ был выполнен, и Мерси двинулась дальше. В конце концов, каждый рыцарь отдал свой голос.

Помилование опередило казнь всего на три голоса.

Этого было достаточно.

Все это время Бенедикт сохранял самообладание.

Как настоящий рыцарь.

Грейс Хольцфалль стояла прислонившись к панорамному окну, из которого открывался вид на город, и читала газету в лучах утреннего солнца. Ее лоб обхватывал изумрудный платок с изображениями птиц, элегантно присобирая светлые волосы на затылке. Вокруг шеи дважды обвивалась длинная нить жемчуга, свисавшая на халат павлиньей расцветки. Когда Грейс поднимала руки, полупрозрачная ткань просвечивала, придавая рукавам сходство с крыльями. Лотти застыла на пороге гостиной, глядя на свою мать, незнакомку.

Она была островком безмятежности посреди суеты.

Шесть горничных в черных униформах и белых чепчиках наводили порядок в гостиной: расставляли тарелки к завтраку, взбивали подушки, складывали разбросанную одежду.

В груди у Лотти защемило. Она могла бы всегда так жить. Просыпаться и видеть мать. Отдыхать в постели, а не на холодном полу. Быть частью семьи. Она никогда не предполагала, что окажется одной из Хольцфаллей. Но теперь не могла избавиться от этой мысли. Не могла унять жажду.

Еще не поздно.

У нее был шанс начать новую жизнь.

Нужно только победить в испытаниях. Не сесть в лужу, как вчера.

Грейс Хольцфалль вдруг заметила, как она мнется на пороге.

– Отличные новости, милая, – сказала она. – Ты знаменита!

Грейс показала ей газету. Лотти не сразу поняла, что там напечатана ее фотография под заголовком:

Неудивительно, что они использовали слово «шок». На снимке, под вспышкой фотокамеры, Лотти напоминала животное, застигнутое врасплох. По гостиной был разбросан десяток других газет, и в каждой мелькало ее лицо.

Лотти, еще не до конца проснувшаяся, вдруг ощутила себя крайне уязвимой. Будто весь город пялился на нее. Она даже поймала изучающий взгляд одной из горничных, но та быстро отвернулась.

– О тебе говорят даже больше, чем о победе Модести в первом испытании! – продолжила Грейс. – Первая полоса почти всех газет! Пейшенс будет вне себя. Может, до нее наконец дойдет, что всем надоело смотреть на ее дочку. Но, конечно, было бы лучше, если бы в первом испытании выиграла ты.