Книга Порочные идеалы, страница 95 – Элвин Гамильтон

– На примерку платья. – Примерка Лотти совершенно не интересовала. Но ей было досадно, что ее матери все равно. Что она даже не хочет провести время вместе после шестнадцатилетней разлуки. – Для праздника в честь выборов. – До выборов оставалось два дня. Но, кто бы ни победил, Хольцфаллям нужно было выглядеть соответствующе.

– Да-да, – согласилась Грейс, безучастно отмахнувшись, и повернулась к спальне. – Туда.

Они молча ехали по улицам Вальштада. Лотти сидела рядом с Бенедиктом, в пассажирском кресле. Наконец автомобиль остановился перед ателье. До этого всю одежду Лотти покупала в огромных торговых центрах. А это был маленький, выкрашенный белой краской бутик с колокольчиком у входа. После церемонии Лотти еще ни разу не встречалась с бабушкой, но та передала указание, чтобы все кузины заказали платья для праздника именно здесь. Никаких броских современных нарядов из торгового центра.

Из окошка она увидела, что ее кузины уже на месте, расслабленно и непринужденно перебирают рулоны зеленой ткани. И Лотти приняла решение.

– Бенедикт, – она дотронулась до его плеча, чтобы преодолеть барьер блокатора и заглянуть в чужой разум, – ты знаешь, кто мой отец?

Она не рассчитывала, что он ей ответит. Но предполагала, что ответ сам всплывет в его сознании и она узнает то, что хотела. Вместо этого – тишина.

Когда Грейс Хольцфалль забрала у горничной несколько часов воспоминаний, Лотти ощутила оставшуюся после них пустоту. Прореху в разуме, которую горничная тщетно пыталась чем-то заполнить. Но в сознании Бенедикта ее встретила не прореха, а целая пропасть.

Он потерял столько воспоминаний, что уже перестал пытаться чем-то их возместить. Бенедикт смирился с этими пробелами – как со шрамами, полученными во имя служения Хольцфаллям. Если он ничего не знал, то не мог их предать, даже против собственной воли. Ему оставалось только исполнять свой долг.

Я повинуюсь моей клятве. Те самые слова, которые она услышала в мыслях Тео, когда он вытащил ее из толпы репортеров. И на следующий день, когда накинул на нее свою куртку. Эти слова, как она успела уяснить, направляли всех рыцарей.

Я повинуюсь моей клятве. Они эхом отдавались вокруг провалов в памяти Бенедикта. Он поклялся защищать Грейс любой ценой. Даже ценой забвения.

Когда-то он знал ответ на вопрос Лотти. Но эти воспоминания у него отобрали. Он помнил только, как вошел в кабинет Мерси Хольцфалль. Миг – и вот он уже за рулем автомобиля, везет Грейс в монастырь.

Он несколько месяцев провел вместе с ней в каменной келье, где она то неотрывно смотрела в окно, то кричала от ярости среди бескрайних пустых полей.

Бенедикт отстранился от прикосновения, и Лотти вынырнула из воспоминаний о матери.

Одним быстрым движением он вылез из автомобиля и предупредительно распахнул дверцу с ее стороны.

– Бенедикт… – Лотти ощутила укол стыда. Он знал, чего она пыталась добиться. Ей захотелось объясниться – рассказать о том, как грызет ее потребность найти отца. Но ведь это Бенедикт привез ее сюда. Он рисковал жизнью, чтобы дать ей шанс. Лотти не могла признаться ему, что теперь мечтает о другой семье.

– Вы опоздаете на встречу с кузинами, мисс Хольцфалль, – произнес он формальным тоном, избегая ее взгляда.

Уходя прочь, Лотти мучилась угрызениями совести. Раньше ей никогда не бывало стыдно за чтение мыслей. Даже когда она верила, что это проклятие. С другой стороны, раньше ее и не ловили.