Книга Предзимье. Осень+зима, страница 130 – Татьяна Лаас

Илья подался прочь от её руки — приподнялся, нависая над Таей:

— Не надо. Я не просил меня спасать. Ни в восемнадцать лет, ни сейчас. Хватит. Буду жить столько, сколько дано. Рви.

Нить трепетала на ветру, испуганно мерцая. Веретено вздрагивало в Таиной руке.

— Илья… — Тае сейчас даже думать было больно, а надо еще Зимовского уговаривать, словно он дитя.

— Рви! — громко скомандовал он и тут же извинился: — прости за крик. Неправ. Но рви уже…

Тая неистово и витиевато выругалась в темные небеса — только сейчас она заметила, что снег продолжал лететь, заметая поле, далекую разбитую «пчелку» Даши, суетящихся там людей, весь мир. И только тепло Ильи грело её.

А медики все же приехали — было видно, как метался свет «люстр» возле Дашиной машины. Что-то громко стрекотало. По полю скользнул столб света. На посадку заходил санитарный вертолет.

— Рви, грибочек… Хотя ты не грибочек, ты осень.

— Илья, ну ты и гад!

Он рассмеялся, запрокидывая свою змеиную голову:

— Мы же только что сошлись на том, что я не гад.

Тая посоветовала:

— В зеркало посмотрись и увидишь гада. По биологической классификации.

Нить уже стонала под её пальцами, замерзая. Скоро может быть поздно для них обоих.

Зимовский вновь подался к Тае:

— Ладно, моя вина. Признаю. Я гад. Биологически и как хочешь. Но я не мразь, Тая. Мне не нужны чужие жизни.

Тая заставила себя признать очевидное — голова болела, мешая собраться с мыслями:

— Но они прижились в тебе.

— Тая… — Он подался в сторону. — Угомонись. Не надо меня втаптывать и дальше в грязь.

Она упрямо повторила — она тоже не была в особом восторге от чужих жизней в ней:

— Они прижились в тебе! И во мне прижились. Значит, магмоды не были против этого. Надо довести дело до конца. Пополам. Жизни пополам тебе и мне. Иначе все напрасно было. И еще…

Она закрыла глаза, смирилась с тем, что осознала, и нашла в себе силы сказать:

— Илья Андреевич, приношу вам свои искренние извинения. Я была не права, когда обвиняла вас в том, что вы не делали. Моя семья виновата перед вами. Семен Васильевич был…

Мимики Зимовскому отчаянно не хватало — был бы человеком, точно бы скривился:

— …тварью. Тварью, которая обрекла свою внучку на смерть.

Тая вздохнула и тут же пожалела — легкие зашлись болью. Змеиные кольца плотнее обвились вокруг неё, поддерживая. До чего же противно оправдывать того, кто это не совсем заслужил.

— Когда мои родители погибли, ему было за семьдесят лет. Возможно, он боялся оставить меня одну…

— Тая… Ты себя слышишь? Он забрал твою жизнь! — от волнения Зимовский сорвался на шипение, и Тая не понимала и половины слов.

— Я понимаю, что вы злитесь — вас подставили…

Он заглянул ей в глаза — в его зрачках плясало откровенное пламя:

— Да плевать на подставу!

Тая упрямо закончила:

— …с феромонами.

Кольца под Таей заворочались — Зимовский злился.

— Плевать на феромоны. Он чуть не убил тебя! Он хладнокровно приговорил тебя к смерти.

— Он уже мертв, Илья. Мне сложно оправдывать его. Честно. Возможно, он думал, что без его защиты меня, как нечисть, запрут… Где-нибудь.

Хотя иногда бывает участь хуже тюрьмы для нечисти.

Илья прошипел что-то в сторону.

— Я запускаю веретено, Илья? Одиннадцать узелков тебе, одиннадцать узелков мне. Получается поровну. Он все же пытался тебя спасти и все исправить. Возможно, он и меня бы спас, просто не успел.