Книга Журавли летят на запад, страница 159 – Анна Рябинина

– Небо не хочет, чтобы его сына защищала женщина! – ругался какой-то чиновник со сморщенным, будто сложенным из смятых листов бумаги, лицом.

– А вы лично с ним общались? – смеялась Шэн Му.

Хуай узнал многое об императоре и его сестре: что императора звали Хуан-ди, это было красивое, смешное имя, которое щекотало под небом и было похоже на нежные желтые цветочки, на которые садились бабочки, что он покорил столько земель и народов, что его, Хуая, гора теперь тоже принадлежит его государству, что ему подчиняются все: и люди, и духи, а его сестра следит, чтобы ничто в этих землях не выходило из-под контроля. Годы шли, вокруг них старели и умирали люди, государство все росло, люди обживали горы, долины, степи, на них вырастали домики – маленькие, красивые, сначала с прямыми крышами, потом, как людям стало невмоготу жить с любопытными духами – с изогнутыми концами, новенькая черепица на этих домах приятно хрустела под ногами, на улицах пахло благовониями, сахаром, смехом. Все вокруг старели, только сестра с братом нет.

Иногда они сбегали из дворца – все трое, смеясь, шушукаясь, и тогда Хуай почти верил, что он дружит с обычными людьми. Только вот он не дружил. И обычными людьми они не были.

Хуан-ди был столько же прекрасен, как и жесток, и каждый год ложился тенью, как уродливым шрамом на его кожу. Он объединил людей, во всех концах государства о нем бродили сказки как о самом мудром и самом прекрасном, и он правда был мудр и прекрасен – высок, с нежными чертами лица, с прядями волос, по-детски небрежно спадающими ему на лоб, со спрятанным в уголках губ смехом, с печалью в мрачных, чуть злых глазах, в которых на свету отражалась пролитая кровь, – но еще все чаще Хуай слышал крики в императорских темницах, все чаще замечал пропавших чиновников.

Шэн Му же была так же жестока, как и прекрасна. Она все чаще пропадала в военных походах, все чаще носила в руке обнаженный меч, все чаще с ее рук капала кровь, а из крови прорастали цветы, она громко смеялась, и этот смех прокатывался дорогим ковром по холодным кирпичам темниц, ее глаза горели, как и небо за ее спиной.

Но иногда, в самую стылую зимнюю ночь, когда воздух замерзал на склонах Куньлуня, они сидели на выступе, свесив ноги с края в ночную пустоту, передавали из рук в руки сосуд с вином и обсуждали блуждающие по двору сплетни. Что дочь Хуан-ди сбежала из дворца и ее видели на севере, называли богиней засухи, что один чиновник, совсем юный мальчишка, только сдавший экзамен, влюбился в одну из наложниц Хуан-ди, что в императорском саду завелись маленькие дракончики. Хуай их, кстати, видел. А еще знал, что этого чиновника казнят не позже, чем через месяц.

– А вот про тебя никаких сплетен нет, – смеялась Шэн Му. Неделю назад она сказала ему, что знает – скоро Хуан-ди умрет. Точнее, уйдет на небо и станет первым бессмертным, станет императором там, только разве это важно? Они-то знают, что небо никогда не отдает то, что прибрало в свои загребущие руки.

– И не надо, – качал головой в ответ Хуай. Про него нет сплетен, потому что никто не знает, что он существует. Говорили, у императора живет дракон, который помогает тому в управлении. Говорили, что император того дракона подчинил. Говорили, что под императорским троном зарыта одна из костей этого дракона. Говорили, что дракон помогает императору бороться с заговорами. Говорили, что, если прищурится, ночью можно увидеть, как этот дракон взмывает высоко в небо, но иногда это будут просто звезды.