Книга Хозяйка королевской таверны, страница 35 – Любовь Оболенская

Сарацин уже не на шутку морщился, явно оглушенный моим визгом. Ага! Это на обычный базарный ор местных дородных дев они тренированные, а на наши модельные вопли у них, по ходу, аллергия.

– Восемь… – предпринял Али последнюю вялую контратаку.

– Шесть! – взяла я самую высокую ноту из возможных. – Шесть, и ни копей… кхм… и ни пенса больше!

– Ладно, – выдохнул сарацин, жмурясь от полученной дозы звукового удара. – Забирай, громогласная госпожа. И да хранят пустынные духи твой редкий голос, который можно использовать как оружие. Клянусь песками моей родины, еще немного, и у меня бы лопнула голова.

– Ишь, какой нежный, – хмыкнула я, развязывая мешочек с монетами. – Тряпку дашь, чтобы это все завернуть? Не в подоле ж мне нести покупки.

– Мешок подарю, несравненная, – простонал Али. – Только уходи, пожалуйста, и да будет легким твой путь.

Признаться, меня немного грызла совесть, когда я отходила от прилавка травника с объемистым мешком на плече. Но, с другой стороны, мне-то что делать? Монеток у меня осталось не так уж много, а еще надо было сделать кое-какие покупки.

У горшечника, который работал на гончарном круге прямо здесь же, ловко крутя его ногой, я приобрела две плошки с плотно притертыми крышками, попросив просверлить в этих крышках несколько отверстий. Удивленно пожав плечами, горшечник мою просьбу выполнил – правда, попросил прибавку в полпенса за дополнительную работу. Но, познав мощь моего визга, от доплаты отказался.

Еще я купила немного меду, дав торговцу один пенс и закономерно ожидая сдачи. Но вместо нее впервые увидела, как получают монетку в четверть пенса. Продавец дикого меда просто достал зубило, деревянный молоток и двумя ударами ловко разрубил мою монетку на четыре части.

– А… остальные кусочки у меня примут, если я буду ими расплачиваться? – слегка обалдев от увиденного, задала я очевидно тупой вопрос.

– Конечно, – улыбнулся торговец, обнажив пустые десны. – Я же принял.

И тут я услышала трубный зов. Это за несколько рядов отсюда орала Милдрет.

– Янка! – неслось из глубины рынка. – Глефа! Где тебя нечистый носит? Иди сюда! Сколько я тебя ждать буду?!

– Иду! – мощно взвизгнула я, едва не сорвав голос.

И, подхватив свой мешок, бросилась по проходу между рядами, распугивая многочисленных крыс топотом своих ботинок.

Когда постоянно ешь преснятину, жизнь на вкус тоже становится пресной. Тем более такая, как у меня в последние два дня. Потому я решила – фиг с ними, с последними деньгами! Ибо если я еще несколько дней покушаю хлеб со вкусом картона и мясо, напоминающее многократно пережеванную жвачку, то просто сдохну от безысходности. А так хоть последняя радость в жизни останется – вкусно поесть.

…Завидев меня, Милдрет подозрительно уставилась на мой мешок.

– Прикупила чего?

– Ага, – кивнула я. – Разрешишь на кухне покашеварить? Думаю, клиенты довольны останутся.

– Нет, конечно! – возмутилась хозяйка таверны. – На моей кухне я госпожа и повелительница, а ты будешь делать то, что я прикажу!

– Да, конечно, как скажешь, – слегка поклонилась я.

– То-то же! – подняв палец кверху, провозгласила Милдрет. – Смотри у меня! А теперь бери второй мешок и пошли. Пора обед готовить, скоро посетители придут.

…Тащить на себе мешки оказалось делом непростым. Отвыкла я в Москве от тяжелой деревенской работы. Но все-таки свою но́шу до дверей таверны доперла. Думаю, заставь моих конкуренток Гальку с Танькой такие грузы таскать, обе бы свои длинные лыжи тут же и склеили. А я ничего, справилась! Правда, спина разболелась, и плечи тоже. Надо на будущее тележку, что ли, заказать кому-нибудь, чтоб на рынок с ней ходить. Как в супермаркете, только чтоб колеса побольше… Впрочем, не, не выйдет. Такая завязнет в местной грязище. Ну, тогда двухколесную хотя бы, как те, с которыми в моем времени старушки по магазинам ходят…