Книга Светоч Йотунхейма, страница 141 – Елизавета Дворецкая

Светозарная дева сложила руки, и между ладонями ее вспыхнуло так ослепительно, будто это соединение породило солнце. На миг Хальвдан прикрыл глаза – и тут же все поплыло, его повело, и он поспешно опустился на холодный камень, чтобы не сорваться со скалы прямо в этот огненный хрусталь.

Когда Хальвдан открыл глаза, он был над озером один. Волны внизу играли всеми цветами, бросая в небо отражения светоносного клинка. Тем же светом отвечал им меч Хальвдана – Губитель Тьмы – лежащий на высоком камне.

Прежде чем взять его в руки, Хальвдан несколько раз глубоко вдохнул, собираясь с духом. В эти мгновения он чувствовал себя Фрейром в начале времен, который впервые видит свое чудесное оружие.

Любуясь огненными переливами силы на клинке, Хальвдан подумал: а если бы у меня потребовали отдать этот меч как выкуп за Рагнхильд? И усмехнулся, вспоминая необозримый круг лиц за спиной у светозарной девы.

Белый волк исчез, но метель улеглась, и следы на каменистой тропе были ясно видны. Повесив перевязь с мечом на плечо, Хальвдан пробрался назад к тому месту, где оставил лося, и поехал через долину Хюндлы, как он мысленно ее назвал. Здесь все следы исчезли, только легкая поземка играла над землей, напоминая ему о бесконечных прядях седых волос великанши. Теперь Хальвдан понимал, почему Хюндла пропустила его: она-то знала, что от него произойдет многочисленный и могущественный род, который изменит судьбы Севера. За ней было знание, но нарезали этот жребий другие великанши – три норны у источника Урд.

А когда Хальвдан миновал долину Хюндлы и пустился через другую, держа путь к долине Спящего Йотуна, он различил вдали некую искру. Сначала не понял и даже оглянулся – золотистый свет Озера Меча по-прежнему ярко бил в небеса у него за спиной. Но что же сияет там? Свет тот самый, что он видел в руках девы над озером…

Ну конечно! Хальвдан улыбнулся, смеясь над своей недогадливостью. Это же она – Рагнхильд, его Герд, стоит на каменных ступенях дома Матушка Идис и ждет его, а ее руки сияют, через горы и долины указывая ему путь по сумрачному Йотунхейму.

После отъезда гостя каждый день в доме Матушка Идис тянулся так долго, что Рагнхильд стремилась пораньше лечь спать: благо в этом мире, где не было закатов и рассветов, продолжительность дня можно было менять по своему усмотрению. Матушка Идис советовала ей прясть: этим ты создаешь время, как она говорила, а без всякого занятия в руках оно просто останавливается. Но эта работа давалась с трудом: Рагнхильд не сиделось на месте. Королевы на полке болтали, соревнуясь, кто больше несчастий пережил, но эти разговоры не слишком подбадривали Рагнхильд. Она вставала и уходила бродить по дому. Снаружи он казался небольшой пещерой в скале. Войдя сюда в первый раз, Рагнхильд подумала, что дом простирается под всей скалой. Теперь-то она знала: у него есть начало – где вход, но нет конца. Это приводило ей на ум сравнение с тем, как человек видит свой род: начало – это он сам, себя же каждому хорошо видно; зато вереницы дедов и прадедов уходят во тьму, куда не под силу проникнуть самому острому взору. Можно было сколько угодно идти по этому дому, минуя спальные помосты, лари, резные лежанки, бочки, столы и бесконечные столбы с резьбой. Рагнхильд подносила руку к столбу, и в темноте свет ее руки выхватывал узоры, фигурки людей, животных, кораблей и чудовищ – резные повести жизни героев, от которых не осталось ни имен, ни памяти. Ни одного человека, кто хоть что-нибудь о них знал бы – а ведь при жизни слава и мощь их сотрясали известный им мир. Вдоль стен над лавками тянулись узорные ковры, сотканные из ярких нитей трех-четырех цветов. Чего только не было в их узорах! И пиры, и шествия, и битвы, и корабли у причалов, и всадницы-валькирии, и воины с длинными копьями, и погребальные костры, и схватки с чудовищами. Бесконечная тканая летопись всех человеческих родов, сколько их было от самого начала. И однажды Рагнхильд просто села на пол от потрясения, осознав, что такое она видит: да ведь это и есть та самая ткань судеб, что выходит из рук неутомимых тружениц-норн. Она живет в том самом доме, где эта работа производится.