Книга Светоч Йотунхейма, страница 196 – Елизавета Дворецкая

Наконец тронулись, оставив позади разоренную усадьбу. На берегу Тюрифьорда, у каменных плит ждали два корабля. Часть людей осталась, чтобы перегнать скот по берегу, а большинство, с Хаки, пленниками и прочей добычей, погрузились на корабли и отплыли, и держа путь на север. У Рагнхильд было чувство, что она скована дурным сном, и никак из него не выпутаться. Нельзя было так сразу принять, что ее отца нет в живых, родной дом разорен и покинут, сама она утратила свободу, что доля ее отныне – горе и унижение. Казалось, вот-вот это кончится, что настоящая ее жизнь вот-вот их догонит и вернет все как прежде.

Но два корабля все плыли, знакомые горы уходили назад, и чем больше холодной серой воды отделяло Рагнхильд от родного причала, тем сильнее ею овладевало чувство, что все это – непоправимая правда. Из Тюрифьорда вышли в большую реку, которая так и называлась – Сторэльва. На веслах корабли поднимались по ней до устья Рандсельвы, перешли в нее, пересекли невидимую границу фюльков и подошли к другому озеру, узкому и очень длинному, под названием Раннсфьорд – оно находилось уже в Хадаланде. У озера устроили стан: развели несколько костров, повесили котлы, разделали прихваченного в дорогу барана, стали варить мясо. Поев, пустились дальше по Раннсфьорду, мимо гор на обоих берегах, таких же пологих, поросших хвойным лесом. Подняв паруса, плыли до сумерек. На ветру Рагнхильд замерзла до дрожи и даже думала, что если так дальше пойдет, она простудится и умрет, не доставив Хаки удовольствия воспользоваться его удачей. Похоже, и Хаки это понимал, поскольку приказал причалить неподалеку от большого хутора. Все его воинство там поместиться не могло, но самого Хаки и Гутхорма перенесли в хозяйский дом, а Рагнхильд провели в женский покой. Там она наконец отогрелась и заснула крепким сном, совершенно измученная, среди каких-то незнакомых женщин, никого из них не замечая. Тянуло заплакать от горя, тоски и безнадежности, но на слезы не было сил, и она жаждала кануть в бездну беспамятства – навсегда.

Настало утро, она проснулась, но увидела вокруг все тот же опостылевший унизительный сон. Почти весь этот день плыли по Раннсфьорду, а к вечеру прибыли в те края, которые Хаки считал своими родными. Там, у северной оконечности бесконечного, как Рагнхильд казалось, Раннсфьорда, находилась усадьба Поющий Ручей, где и сейчас жил старый Вестейн бонд.

Дружина выгрузилась из кораблей. Хаки был слаб, Гутхорм не стоял на ногах, и Торстейн велел взять на ближнем хуторе повозку для снопов. Лошадей не нашли – хозяева с перепугу угнали их в горы и сами убежали, – и тащить повозку пришлось людям. Хаки сидел с гордым видом, будто то самое изваяние Фрейра, которое в Упсале вывозят из храма по праздникам. Рагнхильд пришлось занять место рядом с ним, и ей хотелось закрыть лицо руками, чтобы не видеть этой нелепости. Хорошо еще, что ехать от озера было совсем недалеко.

Последние годы принесли немал тревог и всей области Хадаланд, и дому Вестейна. Оба его сына, однажды уехав вместе, чтобы поддержать Эйстейна конунга, с тех пор перенесли немало разных превратностей: Ульв-Харек попал в плен и перешел на службу к Хальвдан Черному, Хаки на полгода исчез невесть куда. Приближение внушительного отряда людей самого разбойничьего вида так напугало Вестейна, что он и его домочадцы хотели бежать прочь – но не успели.