Книга Светоч Йотунхейма, страница 208 – Елизавета Дворецкая

Они вошли в дом. Здесь ярко горели огни, везде были незнакомые мужчины, усталые и замерзшие после пешего путешествия длиной во всю ночь, но все же более приличного вида, чем разбойная дружина Хаки. Ульв-Харек провел Рагнхильд в спальный чулан, где обнаружились пораженные нашествием второго сына Гудрид и Вестейн.

При виде Рагнхильд Гудрид переменилась в лице.

– Ох, это она! Конечно, она желает смерти моему мальчику! Но Харек, ты не поступишь так! Ты не будешь ее слушать, не причинишь вреда твоему родному брату!

– Матушка, я говорил тебе. Он мне не брат и тебе не сын.

– Да что ты несешь, ты обезумел! Вы всегда его не любили, он и так в детстве от вас натерпелся!

– Он натерпелся? – Ульв-Харек вскипел. – Да это мы от него натерпелись! Не помнишь, как его до двенадцати лет отучали гадить прямо в доме в углу? Вот это у меня откуда, не помнишь? – Ульв-Харек ткнул себе в висок возле глаза, где был старый шарм, в полутьме незаметный, но известный Гудрид. – Он мне камнем чуть глаз не выбил в десять лет!

– Детские обиды у такого взрослого мужчины! А теперь явился с целым войском ограбить родного брата!

– Матушка, я тебе объяснил…

– Да этот Хальвдан заколдовал тебя, что ли, если родного брата называешь троллем!

– Спросите его самого, – сказала Рагнхильд. – Хаки! Скажи наконец, кто ты на самом деле – сын Вестейна бонда или сын Микиль-Тролля?

Хаки, полуодетый, сидел на лежанке. При виде Ульв-Харека и Рагнхильд он оттолкнулся здоровой рукой и встал на ноги. Вид у него был отчаянный и хмурый, потные волосы прилипли ко лбу.

– Я скажу! – Он вызывающе оглядел ошарашенных слушателей в тесном чулане. – Я – из рода конунгов! Моя мать – из рода конунгов Хадаланда, дочь Эйстейна. Мой отец был конунгом в Йотунхейме. Я выше вас всех! Я – настоящий конунг. И этот болван, что звался моим братом, недостоин мне башмаки подать! Вот он стоит здесь с таким гордым видом, как петух на куче навоза, что пришел отнять у меня мое добро и жену. Ты червяк, тебе во всю жизнь таких не добыть, зависть гложет, да?

– Хаки, ты безумен! – Гудрид чуть не зарыдала. – Харек, что ты наделал! Он и так был малость не в себе. А ты его совсем с ума сведешь! Забирай ее, раз ты за ней приехал, и уезжай ради всех богов!

– Да он никогда не был в своем уме! Ум у него – не человеческий, в нем всегда жил йотун, из-за того он и буянит во сне, когда не может держать себя в руках!

– Пытается поиметь барана, не просыпаясь! – мстительно вставил Гутхорм, заглянувший вслед за сестрой.

– Это была овца! – огрызнулся Хаки. – А тебя, щенок, надо было прикончить еще там, в усадьбе, а не тащить с собой.

– Хватит, – сказал Ульв-Харек. – Гейрлейв, давай…

Он хотел сказать «Давай сюда ларь», но Гудрид поняла его по-другому и бросилась на шею Хаки, своим телом загораживая его от убийц. Поднялся дикий крик, и Рагнхильд зажала уши: Ульв-Харек требовал, чтобы отец унял мать, Хаки орал, чтобы его оставили в покое, одновременно пытаясь пинать хирдманов Ульв-Харека, тащивших из-под ложа ларь. Удержаться на ногах ему было трудно, и в итоге Хаки повалился на пол, увлекая за собой Гудрид и Вестейна, который пытался увести жену. Рагнхильд и Гутхорм попятились – в тесном чулане для такой войны просто не было места. Из чулана доносилось:

– Да он заперт!