Книга Светоч Йотунхейма, страница 211 – Елизавета Дворецкая

Перед глазами замелькали зеленые пятна, Хаки перестал видеть дорогу и поневоле остановился. Согнувшись пополам, жадно ловил ртом холодный зимний воздух. Потом поднял голову и медленно распрямился. В десяти шагах перед ним, преграждая дорогу, стоял рослый худощавый мужчина с острым носом и близковато посаженными глазами. Хаки подумал об Ульв-Хареке – подальше от матери вернулся, чтобы его прикончить? Но встретил взгляд серо-зеленых глаз и понял: это другой его брат. Тот, с кем он для первого знакомства подрался и укусил за щеку – вон, шарм полукольцом еще виднется над рыжеватой бородкой. Богатая цветная одежда и золотые украшения странно смотрелись посреди ледяного поля замерзшего озера, и сразу делалось ясно – это выходец из иного мира. Фьёр стоял непринужденно, уперев одну руку в бок, и смотрел на Хаки снисходительно и брезгливо.

– Ты очень похож на побитого пса, – почти дружелюбно, словно хвалил, сказал он, встретив горящий ненавистью взгляд. – Только зря ты тут корячишься. Красавица уехала. Хальвдан Черный уже приготовил все для свадебного стола и созвал бондов и херсиров, чтобы видели, как он подарит своим владениям новую королеву. Рагнхильд сегодня же станет могущественной правительницей, будет уважаема как мудрая и благородная женщина. От нее и Хальвдана произойдет могучий и многочисленный род конунгов, который много веков будет править всей Норвегией. О них будут складывать длинные саги, но тебе в них больше места нет. О тебе не будет упомянуто. Ты – ходячее подтверждение, что из глины не сделать золотого кольца. Твой родной отец – тот тролль, что меня вырастил, – и правда любил тебя на свой йотунский лад. Он хотел для тебя хорошей жизни под светом солнца, потому и подбросил под бок бедняжке Гудрид. Но ты и ей принес одно горе. Тебя растили как человека, а ты вырос йотуном – глупым, тщеславным, хвастливым и подлым. Ульв-Харек не убил тебя. Я тоже тебя не убью – мне тоже жаль твою мать, ведь она моя родная мать! Возвращайся домой и постарайся хотя бы теперь стать человеком.

Хаки слушал эту речь только потому, что ему требовалось время восстановить дыхание. Едва Фьёр закончил, как левой рукой Хаки нашарил в ножнах на поясе скрамасакс – длинный ударный нож, который мог держать и левой рукой. Без единого слова он двинулся на Фьёра, и весь его вид говорил: прочь с дороги, или я ее расчищу.

Фьёр повел рукой – и в ней оказался меч, выскочивший из воздуха. Одним ударом Фьёр выбил скрамасакс из неловкой и слабой руки Хаки. Стараясь поймать свое оружие, Хаки упал на колени.

– Что это я? – удивляясь самому себе, сказал Фьёр. – Разговариваю с этим псом, как с человеком. Чего ждать от существа, которое само убило свою родную мать и даже, сдается мне, ни разу не вспомнило об этом! У тебя нет матери, кроме твоей злобы, ты не брат ни мне, ни Ульв-Хареку. Я не собираюсь пачкать руки твоей гнилой кровью. Убирайся! Уползай в свою нору, пока я не приказал тебе самому себя съесть! Ты ведь помнишь, как это больно. А я в силах тебя заставить.

– Ты… все… лжешь! – Хаки силился подняться, но скользил и не мог встать, не имея возможности опереться на две руки.

– Хочешь убедиться? – ласково, вкрадчиво спросил Фьёр. – Одной руки у тебя уже нет, но в этот раз можем начать с ног.