Книга Сошествие в Аид, страница 208 – Хейзел Райли

А его я оставляю на потом. Как оставляешь на конец самое вкусное.

И когда мои глаза жадно, отчаянно находят лицо Хайдеса, сердце делает кульбит. Будто хочет вырваться из груди и со всего размаху врезаться в него. Это жалко. Это нелепо. И я ничего не могу с этим поделать.

Стоит только оглядеть его фигуру — и я понимаю, что что-то не так. Он выглядит злым. Или просто в дурном настроении. Я пытаюсь поймать его взгляд, но, когда серые глаза всё же случайно натыкаются на меня, он тут же хмурится и делает вид, что не заметил.

Я замираю. Нет, этого только что не произошло. Я ошиблась. Сейчас он обернётся, состроит привычную рожицу — будто я его достаю, — и глаза при этом всё равно будут светиться, выдавая его с головой.

Аполлон поднимается, и Хайдес следует за ним через несколько секунд. Они идут к стойке, и я не могу решить, кто из них двигается грациознее. На Аполлоне рубашка расстёгнута почти до пупка, тонкая ткань разлетается при каждом шаге, мелькает темная татуированная кожа. С шеи свисает длинная цепочка с крестом.

Они останавливаются в очереди за четвёркой студентов. Ещё прежде, чем я успеваю приказать себе сидеть смирно, уже киваю Ньюту, чтобы пропустил меня. Он молча отодвигается — наверное, слишком устал, чтобы меня пилить.

Я не свожу глаз с Хайдеса, пока иду к нему. Он сразу это замечает. Я готова поклясться, что прекрасно видел, как Ньют меня пропустил. Но он не отвечает на мой взгляд. Стоит прямо, руки в карманах, глаза в витрине с едой.

— Привет, — говорю им обоим.

Аполлон обводит меня взглядом. Несмотря на мрачность, улыбается:

— Привет.

Я жду, что и Хайдес меня поприветствует, но он молчит. Его губы сомкнуты. Я подхожу ближе, складываю руки на груди.

— Это я стала невидимой или ты стал глухим и хамом? — срываюсь.

Хайдес смотрит на меня краем глаза, пожимает плечами.

— Привет, Хейвен. Какой новый способ довести меня ты придумала сегодня?

Ладно. Я и не ждала, что он побежит ко мне в замедленной съёмке, как в кино, и мы рухнем в объятия, а мир замрёт от созерцания нашей любви… Но это ведь уж слишком противоположный вариант?

Я делаю вид, что всё в порядке. Может, он просто шутит.

— Ты что, в плохом настроении? Маска для волос с кокосовым маслом закончилась?

Он прищуривается.

— Во-первых, я не пользуюсь кокосовым. Только аргановым. А во-вторых, настроение у меня нормальное. Просто твой брат смотрит так, будто хочет подвесить меня под потолком, так что, может, тебе лучше вернуться к нему.

Хайдес делает шаг вперёд, отворачиваясь от меня. Я смотрю на его широкую спину в тягостной тишине. Он только что послал меня. Как будто я — обычная студентка, пристающая с болтовнёй.

Аполлон кусает губу, явно жалея меня. Я его игнорирую и стучу Хайдесу по плечу.

Он разворачивается, уже закатив глаза.

— Что ещё, Коэн?

От того, что он зовёт меня по фамилии, руки прямо чешутся. Хуже, чем когда после мороза попадаешь в тепло и кожу сводит крапивница.

— Серьёзно? Теперь ты зовёшь меня по фамилии?

Он молчит.

— Мы занимались сексом в твоей комнате, на пляже и в твоей ванне, всего каких-то двенадцать часов назад— а теперь ты называешь меня по фамилии и даже не удосуживаешься сказать «привет»? — взрываюсь, может, слишком громко.

Аполлон побледнел. Его губы цвета вишни сложились в ошеломлённое «о».