Книга Сошествие в Аид, страница 225 – Хейзел Райли

Ньют рядом сидит с распахнутыми глазами, втыкая в пол. Джек за его спиной и не пытается спрятать гримасу отвращения. Почти уверена: мы все задаём себе один и тот же вопрос — какого чёрта мы здесь делаем? Наверное, уж лучше бы я выбрала игры Гермеса. Или три часа подряд билась головой о стену.

Мы ждём, и эти «семь минут» кажутся бесконечными. Потом Хайдес и Лиззи возвращаются — одежда в порядке, но волосы у неё растрёпаны. Они усаживаются на прежние места, и какое-то время никто не произносит ни слова.

Хайдес смотрит на меня. Я отвечаю тем же; отвести взгляд — последнее, что могу себе позволить сейчас. Первое желание — разрыдаться, потому что я чувствую себя использованной, обманутой и униженной. Все здесь знают, что, между нами, что-то было. Его братья знают, что мы были вместе — всего лишь два дня назад. А теперь он закрывается в ванной с другой и трахает её так, словно я — ничто. Именно поэтому я не могу позволить ему увидеть, как мне больно.

— Моя очередь, — говорю я. — Теперь выбираю я.

Я жду, что Афродита возразит, но она лишь протягивает мне деревянную шкатулку. Я веду пальцами по пробкам, пока не останавливаюсь на одной конкретной ампуле. Она тёмно-синяя, цвета лазурита. Откупориваю и залпом выпиваю. Жгучая, но с лёгким вкусом. На послевкусии — ягоды, кажется, ежевика и черника.

Закрываю глаза. Я даже не знаю, что предпочла бы — «правду» или «действие». Но, даже если бы я загадала, судьба всё равно дала бы обратное.

— Зелье Эроса, бога любви и сексуального желания, — зачитывает Афродита и улыбается мне с удовлетворением. — Действие, Хейвен. Многие думают, что одного влечения мало. Что лучше любить, чем хотеть. Но правда в том, что сексуальное желание — это первый шаг к любви. И между ними есть только тонкая грань, которая называется «А что, если?..»

Каждая мышца во мне замирает. Я знаю, куда она клонит. Или, по крайней мере, боюсь знать.

— На Играх открытия, три месяца назад, ты призналась, что испытываешь влечение к Аполлону. Ты призналась, что хотела бы переспать с ним. Детектор не выявил лжи. Но потом… — она нарочно оставляет фразу в воздухе, чтобы помучить меня. — Что-то вмешалось. Что именно — неизвестно. Возможно, даже ты сама не смогла бы сказать.

Я резко выдыхаю. — Ближе к делу. Что я должна сделать?

Она смеётся. — Ты ничего не должна. Это — возможность. Вы с Аполлоном так и не нашли в себе смелости сделать хоть шаг, хотя, возможно, оба этого хотели. Сегодня у вас есть шанс. Если вы оба согласны, вы можете делать всё, что пожелаете. Здесь. Перед нами. Столько, сколько захотите.

— Ты с ума сошла? — взрывается Ньют. — Что это, блядь, за игра?

Лиам ёрзает, но благоразумно молчит.

Я не смею взглянуть на Аполлона. И уверена, он тоже не смотрит на меня. Но я встречаюсь глазами с Хайдесом. Лиззи гладит его по затылку, другой рукой скользит вверх по его бедру. А он — будто не замечает. Смотрит на меня пусто, но я готова отдать всё, что у меня есть, лишь бы узнать, о чём он думает. За этой маской равнодушия всё ещё спрятано то восхищение, что я видела в нём до воскресенья, в Греции. Я не сумасшедшая и не наивная — я это вижу.

Поэтому я поднимаюсь на ноги, заставляя колени не дрожать, а сердце — не выскочить из груди прямо здесь, на глазах у всех. Аполлон следит за каждым моим движением: как я встаю, как делаю шаги — раз, два, семь, — и как усаживаюсь к нему на колени.