Онлайн книга «Сошествие в Аид»
|
Харон стукает кулаком по стойке, заставляя её дрожать. — Я тысячу раз просил тебя не так меня называть. Цербер хихикает, словно ребёнок, и начинает готовить свой обычный коктейль: «Стикс». — Убери свою толстую руку с моей стойки, пока я её не разломал пополам. Вот тут обычно я перестаю их слушать и игнорирую. Поворачиваюсь к центру зала с бокалом в руке. Это место я обустроил полностью сам, под присмотром мамы и папы — Титанов. Вся мебель в чёрных тонах, угловатых геометричных формах. Свет на потолке красный, как и лампы в углах, отбрасывающие ложные языки пламени. По бокам — диванчики, некоторые более уединённые для тех, кому нужна приватность. Центр отдан танцполу, всегда полный потных тел; есть всего два приподнятых помоста с шестами для стриптиза. На одном из них сегодня вечером танцует Минта вместе с другой девушкой. Они приковывают к себе взгляды всех, но никто не дотрагивается их. Люди знают, как у нас всё устроено. Я не потерплю, чтобы кого-то из моих работников беспокоили или трогали. Кроме дверей в туалеты, есть ещё всего две: входная и та, что ведёт в игровую зону. Она красная. Та самая красная дверь, которую все знают. Интересно, что бы подумала Хейвен об этом месте. И обо мне, что я это создал. И об играх, которые я тут устраиваю — на Олимпе. Другие, чем в Йеле, но в чём-то похожие. Если бы я привёл её сюда, может, она бы поняла, что меня не стоит любить. Входная чёрная дверь распахивается. Харон делает шаг вперёд, уже сердясь, но, увидев, что это только Гермес, успокаивается и усаживается на табурет. Гермес подбегает почти подпрыгивая. С голой грудью; на нём только чёрные латексные штаны и берцы. На лице размазанные красные тени и след блёсток, что растягивают улыбку к уголкам рта. — Что тебе, чёрт побери, нужно? — рявкнул я. Он замирает, обиженно, и закатывает глаза. — Ты что, сел на шест? Попробуй воспринимать жизнь чуть спокойнее. Я допиваю свой напиток и шлёпаю стаканом по стойке. Цербер ловит его и начинает мыть, пока Харон рассказывает ему о дне. — У меня нет причин быть спокойным. — Запиши это в Tumblr. Только добавь что-нибудь более трагичное, иначе не звучит достаточно проникнуто от боли. — Сейчас я тебе лицо разнесу, братишка, — говорю я спокойно. У меня чешутся руки. Гермес улыбается и ставит руки на бока. Его штаны висят так низко, что я почти вижу пах. Отвратительно. — Поняли мы, что тебе не хватает Хейвен Коэн и что ты перестал трахаться, но… — Гермес, если ты пришёл меня просто поддеть — лучше держись подальше. А если у тебя, что маловероятно, есть что-то важное, говори сразу. Брат закидывает руку мне на плечи и тянет, вынуждая подняться. Ведёт к выходу. Я внутренне уже знаю, что пожалею, но позволяю. Всё равно заняться нечем. — Хейвен и Аполлон уже подплыли. И когда я говорю «подплыли» — имею в виду, что они вот-вот сойдут с катера. Глоток застревает в горле. — Понятно. И мне это должно быть интересно, потому что?… — Да брось, — фыркает он. — Жалкий нытик. Каждый раз, как смотришь на Хейвен, у тебя лицо такое, каким я представляю апостолов, когда они увидели пустую гробницу. Я останавливаюсь, хмурюсь. — Ты несёшь чушь. Мы выходим наружу. Воздух холодный, но не такой, как бывает в декабре. Семь вечера, а небо уже чёрное, и весь свет — от иллюминаций, развешанных по острову. Соль щиплет ноздри, возвращая на миг ощущение чего-то знакомого и спокойного. Музыка льётся со всех сторон — тринадцать заведений играют каждое своё. Нас здесь всего пятеро, но остальные клубы всё равно открыты: отец верит, что когда-нибудь соберёт «полный комплект» олимпийцев. |