Книга Моя по праву зверя, страница 27 – Алисия Небесная

Холодная вода обрушивается ледяным ударом, выбивая дыхание и стирая остатки жара. Она проникает под кожу, как жгучие иглы. Мгновение — и я всплываю рядом.

Белла всплывает рядом. Хватает ртом воздух, захлёбывается, волосы прилипли к щекам, глаза сверкают бешенством. Такая злая, мокрая, настоящая. Как будто яд вымыло из вен вместе с жаром. Как будто проснулась.

— Ты идиот! — визжит, цепляясь за мои плечи. — Псих! Ненормальный!

Она бьётся, дрожит от холода — от злости, от уязвимости, которую не может проглотить. А я просто стою. Молча. Дышу. Смотрю, как она возвращается ко мне — шаг за шагом, к самой себе.

И всё внутри сжимается от того, как сильно я её хочу. Эту. Трезвую. Свою.

Она бросается ко мне — мокрая, злая, с кулаками.

— Ненавижу тебя… — срывается с губ шёпотом, будто больше для себя, чем для меня.

Перехватываю запястья, сжимаю крепко, но бережно. Вглядываюсь — и вижу: боль, злость, испуг. Но главное — ясность. Без дурмана. Без жара. Только она.

— Лучше? — спрашиваю, глухо, сдержанно.

Она тяжело дышит, губы дрожат, но кивает. И мне этого хватает — потому что моя Белла начинает возвращаться.

Я действительно возвращаюсь. Медленно. По осколкам. По каплям льда, впившимся в кожу.

Сердце стучит где-то в горле, в висках, в пальцах — всё внутри гудит, но уже иначе. Чище. Трезвее.

Я снова чувствую. Лёд воды. Тяжесть пропитанной одежды. Его ладони на моих запястьях — не сжимающие, нет. Удерживающие. Словно якорь. Словно напоминание: я здесь. Живая.

— Я в порядке, — шепчу, сама себе не веря. Голос срывается, оседает где-то между вдохом и болью.

Он стоит неподвижно, лишь смотрит. В его взгляде нет ни упрёка, ни торжества — только внимание. Тихое, сосредоточенное внимание.

— Что ты там забыла? — бросает он вдруг. Голос — пронзительный и резкий. Будто вся его недавняя мягкость была миражом.

— Танцевать пошла, с подругами, — огрызаюсь, едва ворочая губами. Зубы стучат, голос срывается. — А что, мне нельзя?

Он хмурится и поднимается, стряхивая капли воды вместе с сомнениями.

— Пойдём, — говорит коротко и без эмоций. — Надо переодеться.

— Не пойду, — отвечаю, вздёргивая подбородок. Глупо, но это последнее, за что я могу зацепиться.

Он бросает на меня взгляд. Твёрдый, холодный, как вода в этом озере.

— Хочешь заболеть?

— Обернусь, — бурчу сквозь зубы. Громко — для него. Слабо — для самой себя.

Он останавливается. Медленно отпускает моё запястье.

— Давай, — говорит спокойно. Без нажима. Но и без отступлений. — Жду.

Он стоит. Не отворачивается, не давит. Смотрит прямо, жёстко, словно видит насквозь. Не приказывает, не подталкивает. Даёт свободу выбора.

Тело будто не моё. Тяжёлое, разбитое, тянет к земле. Мысли путаются, движения — словно в воде. Где-то внутри — слабое, почти неуловимое биение. Волчица. Но глухо. Будто за стеклом. Ни зова. Ни щелчка. Только пустота.

Сжимаю глаза. Втягиваю воздух.

— Получится… сейчас… — шепчу сама себе.

Тишина. Нет. Не идёт.

— Райан… — голос срывается, пальцы дрожат, тянусь к нему, хватаю за запястье. — Почему? Что со мной?..

Он опускается на корточки, почти до земли, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Его лицо лишено эмоций: ни гнева, ни сочувствия. Лишь глубокое, твёрдое осознание.

— Не получится, — говорит он тихо. — Тебя накачали новым составом. Там был компонент, который блокирует трансформацию.