Книга Моя по праву зверя, страница 4 – Алисия Небесная

Шмыгающая носом, неунывающая, с глазами, в которых больше упрямства, чем в половине моих сверстников. Она постоянно находилась рядом. Следила за каждым шагом. Смотрела, не отрывая взгляда. Шла по пятам, как щенок, который решил, что теперь ты его хозяин.

Я дразнил её, а она не отставала. Молчала, сжимала кулаки, но шла за мной снова. И каждый раз — с этим колючим, цепким взглядом снизу вверх.ьКак будто знала, что однажды догонит.

Кара — омега, которая посмела уйти, увела дочь и исчезла без разрешения, будто стая для неё ничего не значила. Это был плевок в порядок, в иерархию, в саму суть нашей природы. Стая возмущалась, кипела, требовала её вернуть — но отец просто захлопнул дверь и велел забыть. Её имя вычеркнули, о ней не говорили, будто никогда не существовало. Но я помнил — и ту дерзкую женщину, и девчонку с кудрявой головой, что ходила за мной тенью.

— Смутно, — отозвался я, отводя взгляд. — Маленькая была. Кажется, на три года младше меня?

— На четыре, — уточнил отец, всё так же спокойно. — Щуплая, упрямая, с характером — вылитая мать.

— И к чему эта экскурсия в детство? — бросил, пряча телефон в карман и откидываясь в кресле.

Тон был ленивый, но внутри уже щёлкнул замок.

— Она возвращается к отцу, — сказал он просто.

— С чего вдруг? — фыркнул я. — Кара увела её к людям.

— Кара умерла, — отрезал отец. — Три дня назад.

Тишина навалилась сразу. Не глухая. Напряжённая. Не жалость. Не боль. Просто — факт.

Я уже собирался что-то бросить — мол, не моё дело, не моё прошлое — но он продолжил, обогнав меня на полслова:

— Кара увела Беллу не просто так, — продолжил он, глядя прямо. — С самого начала было ясно: она твоя истинная. Её запах, её реакция на тебя — всё это подтвердилось почти сразу после рождения.

Начало разговора явно не сулит не чего хорошего.

— Совет знал ещё шестнадцать лет назад, — продолжил отец. — И Кара знала. Она поняла раньше всех. Связь между вами была слишком явной. Даже в детстве — слишком.

— Тогда почему никто не сказал?! — бросаю, и голос выходит резче, чем планировал.

Отец не вздрагивает и не реагирует на мои слова. Он, кажется, предвидел, что я вспыхну. И продолжает говорить спокойно, сухо и холодно, словно режет по живому, не обращая внимания на боль.

— Потому что Кара взбесилась, — произносит он. — Решила, что у неё есть выбор. Что сможет вырвать Беллу из стаи. Из‑под тебя. Из‑под власти, которую ты даже ещё не осознавал.

Резко поднимаюсь, ногой отшвыриваю кресло — оно с грохотом врезается в решётку камина. В комнате тесно от бешенства: грудь жжёт, в горле горчит, зверь внутри бьётся в клетке.

Меня использовали как фигуру в чьей-то игре, начавшейся шестнадцать лет назад — и только сейчас мне об этом сообщили.

— Ты знал. Все знали. И никто не сказал мне ни слова, — голос сорвался на шёпот, глухой, злой. — Ни тогда. Ни после.

Стараюсь успокоится .

— Мне было десять, — говорю, глядя в темноту. — Ровно десять. И я думал, что схожу с ума.

Помню, как тогда всё внутри рухнуло. Без объяснений. Без слов. Просыпаешься утром, и кажется, что не можешь сделать вдох. Живот скручивает, словно тебя выворачивает наизнанку, зверь мечется и носится по телу, будто загнанный в ловушку. Я не ел и не говорил. Часами лежал в темноте, потому что даже свет вызывал раздражение.