Книга Похоронные дела Харта и Мёрси, страница 157 – Меган Баннен

Будь я смелым, я отправил бы тебе это письмо. Будь еще смелее – сжег бы его. Но я не смелый и никогда не был, в отличие от тебя, так что я сохраню его у сердца, неотправленное и непрочтенное, до дня своей смерти. Если умру. И – кто знает? Может, потом оно как-нибудь попадет к тебе – мои слова, как обычно, запоздавшие и никогда не стоившие ни крошки твоего внимания.

Надеюсь, однажды ты подаришь сердце какому-нибудь хорошему, достойному человеку, и сама в ответ будешь беречь его сердце. Но мало кто тебя достоин, так что закончу вот чем: живи счастливую жизнь, окружай себя людьми, которых любишь ты и которые любят тебя.

Твой друг

От чистого сердца

С любовью,

Харт.

Взгляд Мёрси скользнул с листка в руке к телу на столе и дальше, до точки, застывшей во времени, когда она сидела, одинокая и несчастная, в «Птичке», полагая, что друг не пришел. Только вот он пришел. Он все время был рядом, прямо перед ней, а она не смогла узнать его. Он сидел за одним с ней столиком, пил свой чай и с вызовом говорил, сверкая настороженными серыми глазами: «Может, во мне есть вещи, которые удивили бы тебя, Трупсолл, если б ты хоть попыталась копнуть глубже».

Вот она стояла у стены мастерской – а вот уже упала на тело Харта, сжимая в пальцах письмо и цепляясь за руку, которая больше не могла обнять ее. Она рыдала в идеальную ямку между шеей и плечом, в местечко, которое должно было принадлежать ей еще много-много лет.

«Все еще жду, пока ты натворишь глупостей», – прошептал он в ее воспоминании.

– Я столько глупостей натворила, – всхлипнула она, но он уже не мог ее услышать.

Он был уже далеко.

Пока мама не смотрела, Харт стянул с решетки остывающее печенье. Он почти добрался до задней двери, когда она окликнула:

– Куда идешь?

Ладонь уже лежала на ручке. Он не обернулся – не хотел, чтобы она заметила краденую печеньку и еще теплые шоколадные крошки на пальцах.

– К ручью, – ответил он.

– Хорошо. Куртку надень.

– Да ничего. Там не холодно.

– Куртку.

Закатив глаза, он сдернул куртку с вешалки, выплыл из двери и скатился по ступенькам.

– Хартли Джеймс, надень куртку! – закричала мама из окна кухни, но в голосе играл смех.

– Ладно!

– Она тебе не поможет, пока не наденешь!

– Ладно! Пока, мам! Люблю! – крикнул он через плечо и умчался, а куртка воздушным змеем реяла вслед за ним.

– Тоже тебя люблю!

Солнце ярко сияло на безоблачном небе, погода стояла идеальная – прохладно, но не слишком. Он пробежал мимо курятника, мимо огорода, помахал дедушке, который проверял осадкомер на ячменном поле. Когда добрался до ручья, его уже с визгом догнала Грэйси. Он нашел палочку, бросил изо всех сил и посмотрел, как она бежит за ней, быстрая и грациозная, словно олень. Палочку Грэйси принесла обратно и уложила к его ногам, вывалив из пасти язык. С палочкой они могли играть, кажется, часами. Грэйси была неутомима, а Харт никуда не спешил, и дел у него не было. Но когда солнце поднялось в зенит и начало спускаться к западному краю, он решил, что пора идти домой.

Прошел мимо коров, которые возмущенно замычали, когда Грэйси решила поиграть в пастушью собаку, но вернулась по первому свисту сквозь зубы. Забежала следом за ним в дом через сетчатую дверь и обнюхала полосатую рыжую кошку Дианы, которая выгнула спину и скакнула в сторону. Харт взял себе газировки – в холодильнике у них всегда был словно бесконечный запас.