Книга Похоронные дела Харта и Мёрси, страница 45 – Меган Баннен

«По самую крышу завалены печеньками, улыбками и приветливым обслуживанием», – подумал он. А вслух ответил:

– Нет. У меня для вас предоплаченный труп.

Улыбка Мёрси не исчезла, а вот ямочки пропали.

– Разумеется. Причал с другой стороны.

– Хорошо.

Харт проехал на барже по проулку и задом сдал к причалу, кляня себя за то, что разревелся над собакой и выставил себя недорослем перед симпатичной девушкой. Но вновь растерялся, когда оказалось, что ворота подняла сама Мёрси, а не сам мастер или его сын, наличие которого подразумевала вывеска. Теперь, когда Мёрси вышла из-за стойки, Харт смог оценить, как желтое платье обнимает пышную грудь, обтягивает талию и разлетается на округлых бедрах. Он почти злился на эту женщину за то, что чувствовал себя из-за нее каким-то извращенцем.

– Вы вроде сказали, что вы управляющая.

– Так и есть. Мастер – мой отец, но он сегодня утром на кладбище.

– На вывеске написано, что есть еще какой-то сын.

– Сыну шестнадцать, и он, наверное, на уроке биологии, так что придется вам работать со мной.

Может, она и была управляющая, но запах смерти, которым повеяло из грузового отсека, едва Харт открыл его, не отпугнул ее. Она упорно продолжала улыбаться, что само по себе выводило из себя. Да зачем ей – или кому угодно вообще – быть таким солнышком, когда речь про похоронную контору? Какое у нее право быть такой полной жизни в окружении смерти?

«С тем же успехом можно попшикать духами на гниющий труп и прикинуться, что пахнет розами», – сказал в голове Харта Билл.

– Что случилось с этим бедолагой? – спросила Мёрси, забирая непонятное месиво из останков. Бродяга оказался таким свирепым, что Харту пришлось его расчленить, прежде чем проткнуть аппендикс, но замечание звучало как обвинение – от женщины, которая, вероятно, ни разу не выходила за пределы удобного и безопасного дела своего папочки, наживающегося на мертвецах.

– Я сделал, что должен.

– Угу… – с сомнением ответила она, и Харт проклял правительство за новый закон об удостоверениях, который вынудил его вести беседу с этой полной осуждения управляющей.

Определив тело, он последовал за ней и ее желтым платьем в контору, где собака все так же валялась на зеленом бархатном кресле.

– Леонард, кыш! – велела Мёрси, но собака озадаченно посмотрела на нее, будто говорила: «Прости. Понятия не имею, о чем это ты». Пес, помесь боксера, ничем не напоминал собаку Харта, но поведением Леонард был в точности как Грэйси, и грудь пронзила острая боль. Он закопался в бумаги, пытаясь как можно быстрее убраться из «Бердсолл и сын».

– Что-то не так? – спросила Мёрси, да так гнусаво, что он едва не протянул ей свой носовой платок.

– Нет, – рявкнул он, подписал последний документ и шваркнул ручку на стойку.

Ее лицо застыло, улыбка ушла, и заговорила она сквозь зубы:

– Что ж, не утруждайте себя повторным визитом.

Харт почувствовал себя перегретым двигателем баржи, а Мёрси открыла капот. Изо рта у него вырвалось горячее облако слов:

– Леди, словами не передать, как не хочется мне сюда возвращаться, но у правительства свои планы. Так что, если не желаете снова со мной встречаться, будьте любезны, прекратите обдирать простаков, которые лезут в Танрию за богатством, а потом становятся ходячими трупами.

Она уперла кулаки в бедра (не отнять, прекрасные).