Книга Похоронные дела Харта и Мёрси, страница 82 – Меган Баннен

Где он не просто стоял и смотрел.

Харт не считал себя отпрыском одного из богов смерти. Большая часть полубогов демонстрировала таланты, которые не имели ничего общего с божественным родителем. И Альма – прекрасный тому пример. Ее мама была духом воды, но ее дар состоял в умении разжигать огонь и гасить его голыми руками. И хотя личность отца Харта оставалась тайной, его дар – нет. Он видел души усопших, а однажды наблюдал, как один из этих огоньков – огонек Билла – открыл дверь в тот дом посреди сектора 28 и вошел.

За время, проведенное с танрийскими маршалами, Харт спас множество жизней, но ни одна из них не уравновешивала случившегося с Биллом. Все, связанное с Биллом, было незавершенным делом, и Харт понятия не имел, как подступиться к его завершению. И сомневался, что у него получится. Он мог лишь стоять здесь и заставлять себя пялиться на место, где его обожаемый наставник расстался с жизнью. Из-за Харта.

Небо на западе стало оранжевым, потом розовым, потом темно-синим, но Харт остался здесь, не желая уходить. Он привязал жеребца, старательно закрепив поводья, чтобы упрямая скотина не бросила его и не свалила искать воду. Потом развел костер, сварил котелок крепкого черного чая, разогрел банку бобов и поел консервированных персиков – тот же самый ужин, какой они с Биллом ели неисчислимое количество раз. Он попрощался с Грэйси и, по крайней мере, попытался унять вину насчет смерти Билла, хоть и безуспешно. Теперь пришла пора сказать еще одно «прощай».

Он сел, поджав ноги, и порылся в рюкзаке в поисках пачки писем, перевязанных бечевкой. «Чем мы лучше бумажных куколок, если наши отношения существуют лишь в письмах?» – написала она как-то и была права. Их дружба – всего лишь бумага, а бумага легко горит. Он поднес письма к костру и чуть не бросил в огонь, но тут вспомнил, что последнее письмо Мёрси так и мнется в кармане, неоткрытое.

«Не читай, – велел он себе. – Сожги, да и покончи с этим».

Но он наплел сам себе, что надо положить его в стопку к остальным, чтобы бросить в огонь все разом. Развязал бечевку, собираясь только это и сделать, но некая сила, никоим образом с головой не связанная, заставила его вместо этого достать первое письмо, которое Мёрси написала ему. Он перечитал его, хотя уже знал наизусть.

Дорогой друг!

Очевидно, я существую, потому что твое письмо меня нашло, хотя я не понимаю, как и почему.

Теперь оно звучало иначе. Теперь он слышал в голове голос Мёрси, ее музыкальную манеру речи, когда слова взлетали и опускались по всему регистру, будто она пела.

Он прочитал следующее письмо, и следующее, и Мёрси заполнила его голову, будто симфония в концертном зале.

Отчасти мне интересно узнать, где ты работаешь, как выглядишь, сколько тебе лет – видишь, не хочу тебе врать – потому что это все тоже часть тебя.

Он не мог остановиться. Он был словно умирающий от жажды у пожарного гидранта. Каждое письмо звучало голосом Мёрси; словами Мёрси. Мёрси в желтом платье; Мёрси с древесной пылью в волосах; Мёрси с кружкой кофе (капельку молока, без сахара); Мёрси, которая тоже лишилась матери; Мёрси, которая улыбалась всем, кроме него.

Я верю, что наша дружба может продолжиться вне писем, несмотря на все минусы и слабости наших настоящих «я», и поэтому я и хочу с тобой встретиться: узнать тебя ближе.