Книга Кошмар на Полынной улице, страница 32 – Дарья Буданцева, Мария Тович, Риган Хэйс, и др.

Писала она почти до рассвета, вымарывая целые строки и начиная заново.

Почтовый голубь улетел, как только полиняло небо на востоке. А Яруна долго ворочалась и уснула, когда сквозь тонкое кружево занавесок уже протиснулось солнце.

Перед завтраком, пока служанка одевала ее, Яруна шепотом спросила:

– Паулинка, ты меня любишь?

– Вот спросили так спросили, госпожа! – хихикала рыжая, споро, но бережно завязывая многочисленные тесемки на платье.

– Все для меня сделаешь?

– Хоть в прорубь головой! – серьезно ответила Паулинка, которая словно почувствовала, что для шуток не время.

– В прорубь не надо, но дело не легче…

– Пугаете, госпожа.

– Маму хочу увезти.

– Фух! Вот нашли тоже заботу! Карета-то наша вон какая громадная, хоть три мамы поместится, – повеселела Паулинка.

– Ты не поняла. Насильно увезти. Чтобы она тут не умерла.

– Как это – насильно? Пани Горегляд – насильно? – оторопела Паулинка и даже выпустила из рук очередную тесемку. – Это же смерти подобно! Проклянет иль превратит в мышь!

– Святая Богородица, ты что несешь?

– Ничего не несу, только повторяю, что люди говорят. Матушка ваша, конечно, помогает людям, но всех неугодных изводит, – уверенно прошептала Паулинка, обернувшись на двери. – Вчерась, пока вы с ней ужинали, мы с Мареком по городу пошли гулять и заглянули в таверну, что на соседней улице. Добротная такая, грушковицу наливают отменную! Вот и узнали там всю правду…

Яруна вздохнула. Про мышей она с детства слышала. Она даже знала, откуда шли такие слухи. Пани Горегляд помогала только тем, у кого стряслась настоящая беда, и отправляла восвояси всех, кто считал, что она обычная колдунья, которая за деньги может порчу навести.

– Паулинка, ты кому больше веришь? – Яруна пристально посмотрела в круглые серо-зеленые глаза служанки.

– Ну… так-то вам, госпожа…

– Вот и славно. Тогда скажи Мареку, чтобы готовился. Как только получу ответ из Выжграда, напою матушку сонными травами, и поедем домой.

– Ой, а как же… – Паулинка посмотрела на живот Яруны.

– Осторожно поедем, времени еще много. Я тут лишнего дня не останусь и рожать в этом доме не хочу. Малыш у меня спокойный и послушный, – Яруна улыбнулась и погладила живот, – дождется.

С ее приездом дом матери, казалось, ожил и посветлел. Выйдя к завтраку, Яруна принюхалась: на всех этажах царил густой и пряный аромат горячей выпечки, который вытеснял менее приятный запах жженого пергамента. Пани Горегляд была спокойна и даже весела. Более того, она собственноручно испекла для Яруны ее любимые имбирные плюшки с душистым перцем. Та с напряжением ждала, что мать спросит о принятом решении, но про Часы и про передачу дара речь так и не зашла. Вместо этого мать расспрашивала о жизни в Выжграде, о муже и его семье. На радостях Яруна съела слишком много плюшек и уснула прямо в кресле – все же ночные бдения были ей не на пользу.

Но спала она недолго: разбудили тупая тягучая боль и ощущение мокрых юбок. Ребенок не стал ждать своих двух недель.

Повивальная бабка, лучшая в городе, прибыла в дом пани Горегляд уже через полчаса и сразу же строго спросила, что ела Яруна. Узнав об имбирных плюшках с перцем, бабка с негодованием взмахнула руками:

– Да что же это деется, Пресвятая Матерь! Любая крестьянка знает, что нельзя на поздних сроках младенчика имбирем да перцем выманивать, не усидит.