Книга Кошмар на Полынной улице, страница 61 – Дарья Буданцева, Мария Тович, Риган Хэйс, и др.

Но прежде чем попасть туда, окажешься рядом с заброшенным аквапарком, из которого можно попасть в чудесный город, где давным-давно уже не осталось коренных жителей.

Мы же живем на обратной стороне Дома. В месте, не посещаемом больше никем, кроме кошек, случайно забредших лунатиков и чьих-то оброненных любимых вещей.

Мы – наблюдатели из потустороннего спектра. Нам приписывают многие шалости, среди которых и те, которых мы не делали, но людям не объяснишь, в чем дело, не увидевшись с ними.

А видеться они не хотят…

Да и мы особо не настаиваем.

Стемнело быстро, только-только я успела моргнуть. Просто поменялся фильтр небесного окуляра, сделав все пространство синим, местами выцветшим, словно покрытым рябью или тонкой сеткой морщин. Низко висевшее небо прогнулось и откатилось куда-то в высоту.

В воздухе сладко пахло листвой и недалеким болотом, а Лес тоже вытянулся вверх и теперь придвинулся вплотную, словно норовил заключить в свои объятия. Темный и беспросветный.

Я прислушалась и вдруг вспомнила, как одна из жительниц Дома рассказывала, будто видела в чаще прорезающие ее светом огни. Большой многотонный состав, грохоча колесами и вспарывая ночь сигнальными фонарями, пронесся мимо и через минуту исчез как ни в чем не бывало. Незашторенные окна вагонов горели, как оранжевые квадратные глаза, словно ночное видение целиком было объято пламенем.

Никто в эту историю не верил.

Я потянулась, еще раз глянула за край крыши и, добравшись до люка, спустилась с чердака.

На этот раз двенадцатый этаж, как я и предполагала, оказался последним. Оранжевый свет ламп стелился по изъеденным следами, потертостями и трещинами плиткам, зеленоватые стены, тоже залитые светом, жирно блестели застывшими потеками краски, похожими на наплывы свечного огара. В воздухе слышалось тихое равномерное потрескивание.

На двенадцатом этаже была всего одна дверь: деревянная, серая, обрамленная в резной портал и с внушительной бронзовой ручкой в центре, словно это была дверца откидного шкафа. Она принадлежала местной карточной гадалке, прорицательнице-ведунье с покладистым светлым характером, но ведущей очень скрытный образ жизни.

Даже по вполне гибким представлениям о Доме я не могла догадаться, чего следует ожидать от двери, вырубленной во внешней стене здания.

Из квартиры не доносилось ни единого шороха – видно, колдунья уже успела принять всю толпившуюся по этажам ораву и отошла на покой. Потоптавшись еще перед входными ковриками, я почувствовала себя неловко, а затем и глупо – и провалилась сквозь пол, попутно смеясь над промелькнувшей в голове метафорой.

Дом дышал энергией и жизнью.

Где-то цикало, постукивало, гудело, как из охотничьих горнов, шаркало тяжелыми шагами. Кто-то пел и копошился за закрытыми дверями. Впрочем, с самими дверями здесь тоже сложилась весьма интересная ситуация.

Почти на каждой из них в полутьме слабо поблескивали краской надписи, содержащие информацию о владельцах квартир. Это могли быть характеристики как негативные, так и вполне позитивные, жизненные кредо, сплетни, записки, содержащие информацию о возможном времени прихода, ухода и часах приема, и просто странные фразы, которые не всегда удавалось разобрать. А если и получалось различить что-то в наползающих друг на друга строках, то понять их значение порой выходило с трудом.