Книга Эринии и Эвмениды, страница 36 – Риган Хэйс

До полнолуния остается несколько часов, и я трачу их на то, чтобы свериться с ритуалом. Все пять вещей покоятся в моей сумке. Еще пять глиняных блюдец я стащила из мастерской, где ученики занимаются на курсе искусствоведения. И свечи… Ради свечей пришлось наведаться к смотрителю, который на полставки был еще и завхозом. К сожалению, застать его пристройку пустой не удалось: Барри Роуч как раз развалился в подранном кресле перед теликом, где показывали его любимый футбол. На счастье, матч выдался не самым захватывающим, и мистер Роуч заснул с банкой пива в руке. Пользуясь моментом, я прокралась к его комоду с хозяйственным оборудованием и в полуистлевшей коробке отыскала свечи. Отсчитав пять штук, я устремилась к выходу, как вдруг Роуч пробудился с яростным воплем и смачно выругался, явно недовольный, что пропустил тот самый момент матча, когда все пошло «по одному месту». Я обмерла позади его кресла и даже вспотела, испугавшись, что он заметит меня. Вскоре сон с примесью алкогольного опьянения одолел его, и я как можно тише выбралась наружу. Такого прилива адреналина я не испытывала давно.

Все самое сложное позади, и сейчас, сидя в безопасности на чердаке, я радуюсь успеху и перекатываю в пальцах кусочек свечного воска. Осталось совсем немного. Последний рывок на пути к освобождению.

Сверяюсь с лунным календарем в смартфоне — полнолуние уже близко. Успеваю прочесть еще немного стихотворений Россетти и отобрать отрывков для Дэнни. Чувствую себя обязанной и кормлю кролика кусочком морковки из столовой (плюсы вынужденного дежурства) — последнее его лакомство. Затем достаю его из клетки за загривок и усаживаю в холщовый мешок с маленькими прорезями, чтобы не задохнулся раньше времени; собираю вещи в рюкзак и выдвигаюсь на улицу.

На кампус уже опускаются лиловые сумерки. Подтаявший за день снег чуть подмерзает и покрывается хрустящей корочкой. Он звонко лопается под моей поступью. Изо рта вырывается пар: его завитки уносятся ввысь, растворяются в низко нависших сиреневых тучах. Ноги сами несут меня в подлесок. Лучшего места для ритуала призыва не найти: у реки точно не было людей уже несколько дней, как не бывало прежде и похожих таинств. Хотя в этом я до конца не уверена.

Украдкой пересекаю границу Уэст-Ривера в том самом тайном месте, где совсем недавно пробиралась на волю. Сюда же обычно ускользают парочки, чтобы целоваться вдали от вездесущего ока преподавателей, но сейчас слишком холодно для обжиманий, и потому я ни на кого не наталкиваюсь. Незаметно прохожу по тропинке и углубляюсь в лес.

В ходе недолгого осмотра останавливаю свой выбор на небольшой полянке рядом с еще не замерзшей рекой. Достаточно далеко от кампуса, чтобы меня не засекли, и достаточно близко, чтобы успеть вернуться до отбоя.

Я расставляю свечи и плошки в соответствии с рисунком на вырванной из гримуара странице и черчу на снегу непонятные мне символы. Пускай я и не знаю их значения, это неважно: главное, чтобы их понимал тот, к кому хочу воззвать. Дрожащей от холода рукой зажигаю свечи — их пламя танцует на ветру, но не гаснет.

Теперь, когда время пришло, пробегаюсь глазами по словам призыва: «Сосуды трофеев кровавых полны…»

Сосуды, один за другим, заполняю вещами, принадлежащими каждому из моих обидчиков: заколка Даньел, помада Сэйди, галстук Честера, носок Мэй и очки мисс Хартбрук. Затем от каждого сосуда я веткой прочерчиваю ровные линии, сходящиеся друг с другом и соединяющиеся в пятиконечную звезду. Заключаю ее в ровный круг.