Книга Нарисую себе счастье, страница 33 – Марианна Красовская

— Пока не стемнело окончательно — пойдем.

Спорить больше не решилась, поплелась следом сначала во двор, а потом за дом, к конюшне. Признаться, сюрприз меня ждал не самый приятный. Лошадь. Натуральная серая лошадка, небольшая и на вид вполне смирная. Вот только я сразу сообразила, что к чему, и попятилась.

— Нет уж, Казимир Федотович, я не умею верхом. Лучше уж на бричке!

— Это Липа. С завтрашнего дня ты будешь на ней учиться ездить. Пока Ермол покажет, что к чему, а потом я подсоблю.

— Да зачем мне ваша Липа? — завопила я. — Я же этот… дуб дубом! А грохнусь — опилок не соберете! Лучше пешком!

— Ермола каждый день гонять на фабрику не буду, у него по дому дел довольно. Пешком долго. Верхом быстрее выйдет.

— Да куда мне спешить-то?

— Жалование повышу до тридцати серебряных в месяц.

Я живо захлопнула рот. Столько наилучший мастер на заводе получает. Мне же десять монет полагалось. Ух! Это сколько ж дров можно на тридцать серебрух купить? И одеяла новые. И крышу по весне перестелить… А может, даже простеньких магический светильник из Большеграда привезти, все зимою не со свечами сидеть.

— Я согласен. Только утром так утром. Сейчас сил нет.

— Сейчас и не нужно. На вот, возьми, угости ее.

И Казимир вручил мне пару кривых зеленых яблок. Падалица, верно. Но не думаю, что лошадь будет привередничать.

Робко я подошла к серой Липе, протянула яблоко на ладони. Она весьма деликатно обслюнявила мне руку.

— Это лошадь Радмилы Озеровой. Послушная, умная. Я попросил для тебя. Тетушка Радмила все равно уже не ездит верхом, а невестка у нее, кажется, опять в положении. Нет работы для липы. Разве что Митяй скоро подрастет.

Я закатила глаза. Славно, конечно, что специально для меня лошадь привели. Но могли бы и моим мнением поинтересоваться. Все же я никогда не училась. К счастью, Липа слопала все яблоки, и я перестала быть ей интересной. Можно было возвращаться в дом. Мыться, одеваться в чистое и ужинать. А за ужином рассказывать о своих успехах.

— А зачем ты к Жданычу пристал? — не сразу понял Казимир. — Он никогда в воровстве замечен не был, а что тебя не пустил, так правильно и сделал. Я же велел тебе приличную одежду купить, а ты опять в обносках. Голытьба фарфор не покупает. Она его или ворует, или бьет. А если и нет — то только грязи натащит.

— Нормальная у меня одежда, — пожала я плечами. — Чистая, теплая, по размеру. Чего еще-то надобно?

— В следующий раз я с тобой поеду и сам выберу, ясно?

— Ясно-ясно, — закивала я, прикинув, что со дня на день дожди начнутся. Не до поездок будет. А потом пока дороги высохнут, пока снег ляжет. А к весне, коли живы будем, так и купим что покрасивше.

— Про чашки отдельные — это глупость, конечно. Так делать не станем. А вот половину сервиза, пожалуй, можно продавать. Только как чайник делить?

— Ну хоть чайник отдельно продать можно? Ведь чашек — дюжина, а он один.

— Чайник, пожалуй, можно.

— Знаете, что я еще придумал? — вдохновенно продолжила я. — А что, если нам с чайной лавкою сотрудничать? Они пару наших сервизов на полки поставят, а мы их чай. Славно получится. Взаимопомощь, так сказать.

— Тогда и с кондитерской лавкой можно, — подумав, согласился Долохов. — Купим у них партию пряников и в подарок дадим тем, кто много денег в лавке оставит. А они будут наши чашки дарить.