Книга Нарисую себе счастье, страница 34 – Марианна Красовская

— Так стало быть, нужны отдельно чайные пары? — усмехнулась торжествующе я.

— Стало быть, нужны.

Радуясь одержанной победе, я отправилась спать. Да, такая жизнь куда интереснее, чем в мастерской целыми днями сидеть. Ай да Марушка, ай да удачница! Вот что значит талант, помноженный на храбрость!

***

Верховая езда давалась мне непросто. Лошади я боялась. Даже выучившись держать равновесие, в седле я держалась неуверенно, прекрасно понимая, что когда Ермол водит Липку кругами вокруг усадьбы — это одно, а на дороге да в одиночку выйдет совсем другое. Впрочем, Хозяин не требовал с меня немедленных результатов. Он всегда и во всем давал мне время на обучение.

Пока же я моталась с Ермолом на завод, на карьер, в Большеград… едва ли не каждый день, а Казимир Федотович медленно, но уверенно шел на поправку. Курил, разумеется, папиросы от меня прятал, но запах-то не спрячешь. Я ничего ему не говорила: взрослый уже мальчик. Это я Ильяну подзатыльник выпишу, а что с Долоховым делать, даже и не знаю. Можно было бы одному из лекарей наябедничать, но сдается мне, они это и сами прекрасно знали. К тому же я уезжала обычно рано и лекарей встречала только мельком.

Зато вернувшись однажды с завода, обнаружила на подъездной дорожке сразу два приличных ландолета. У Казимира Федотовича, никак, гости?

— Один экипаж мне знаком, — сказал Ермол. — Это Гальянов прибыл. Кто второй, не знаю.

Так и не вспомнив, откуда я слышала про Гальянова, легкомысленно пожав плечами, я отправилась прямиком в гостиную, где слышались голоса.

— Хозяин, я привез отчеты…

— Пошел вон отсюда, — остановил меня холодный и властный голос Долохова.

— Но я…

— Место свое забыл? Сказано — вон пошел. Жди в кухне с прочею прислугой. А будешь перечить — прикажу всыпать плетей.

Ошеломленно моргая, я закрыла дверь. Губы задрожали, в груди заледенело. Чего это он? За что? Никогда еще Долохов не разговаривал со мной так жестко и высокомерно. Вообще ни с кем не разговаривал в таком тоне на моей памяти!

Да он пьян, вероятно! А ведь ему никак нельзя!

Затаив дыхание, я прильнула к замочной скважине.

— Нет, не наливай мне, лекари запретили. У меня свой напиток, на меду и травах.

— Что, даже рюмочку нельзя?

— Ни капли. Курить бы еще бросить, но не выходит. Как про Ольгу вспоминаю, так в груди клокочет прямо. Прости меня, братец, что так вышло.

— Ну, Ольга твоя — знатная упрямица. На нее хомут не наденешь и в упряжку не запряжешь. Хотя красивая, конечно. Я не в обиде, Мир, не думай. Нравилась она мне, но убиваться не стану.

— Моя вина, не доследил.

— Что же, обратно ее все равно не вернуть, что случилось, то случилось. Выпьем?

— Давай. Хочешь отвару моего попробовать? Нет? Чего морду-то кривишь?

— Гадость какая. Водка вкуснее. Да, Ратмир?

— И мне налейте.

— И мне.

Судя по голосам, их там четверо. Долохов и трое приятелей его. Не пьет, это хорошо. Но почему тогда рычал?

Тихое покашливание за моей спиной. Я оборачиваюсь: рядом стоит Прося с такой противненькой ухмылкой. У–у-у, как не вовремя!

— Подслушиваешь, Маруш?

— Я просто проверял, не пьян ли Хозяин. Ему пить нельзя никак.

— А если он напьется, то что? Поругаешь его?

— Да что б ты понимала, — я поморщилась и неуверенно спросила: — А что, он в нормальном настроении сегодня?

— Хозяин? Да. Друзьям весьма обрадовался. Соскучился дома, надоела ему твоя рыжая рожа, видать. Что, так и будешь тут торчать?