Книга Где распускается алоцвет, страница 83 – Софья Ролдугина

Алька в это время уже доела – и начала мыть посуду. Услышав про Хозяев, она чуть не выронила тарелку; во-первых, потому что не ожидала, а во-вторых, потому что по спине мурашки пробежали.

Хозяевами называли тех, кто обитал на этой земле до людей; тех, кто потом частично исчез без следа, а частично переродился в нечисть. В Краснолесье рассказывали байки о Хозяине Леса; бабушка как-то упомянула, что первой ведьме из семьи Васильков, которую сельчане зимой из-за лживых обвинений прогнали в чащу, венок-то васильковый на голову надел не кто-то, а сам Хозяин, повелев зла на душе не держать, беречь земли вокруг, защищать народ. Но то была семейная легенда, а Дрёма говорил так, словно эти Хозяева и впрямь существовали.

«Существовали давно, – поправила себя Алька мысленно. И снова ощутила холодок по коже. – Ушли и оставили могилы…»

– Ещё один повод туда не соваться.

– Всецело согласен. Ну, разве что ради науки, с уважением и в сопровождении опытного колдуна, – кивнул Дрёма серьёзно. – Особенно если учесть, что хоронили этих предполагаемых «Старых Хозяев» не по одному, а обычно с дюжиной жертв. И я не скотину имею в виду, Алика.

Дурацкая тарелка всё-таки выскользнула из рук – и лишь чудом не разбилась, ударившись о дно раковины. Алька внимательно её осмотрела, но трещин не увидела и решила считать это добрым предзнаменованием.

– Вы намекаете на то, что Костяной мог выйти из такого кургана? – спросила она, убирая посуду в шкаф.

– Намекаю, – не стал отпираться Дрёма. – Но подробности расскажу в машине. До Гречина больше четырёхсот километров, дороги не везде позволяют разогнаться, а я бы хотел туда попасть ещё днём. Работы много.

Дорожная сумка была уже готова. Дрёма галантно закинул её на плечо и дотащил до автомобиля, пока Алька проверяла и перепроверяла газ, воду и по второму кругу закрывала квартиру.

Когда пришло время спускаться, по спине опять пробежали мурашки – теперь не от ужаса, а приятные, в предвкушении приключений.

«Я отправляюсь в путешествие, – подумала Алька невольно. – Как будто наконец живу свою настоящую жизнь».

И ещё ей подумалось, что маме, наверное, это бы понравилось.

Из города они выехали довольно быстро. Дрёма пошарил под сиденьем, достал оттуда спецмигалку, в просторечье «ведро», и закрепил на крыше, потом врубил звуковой сигнал – вдавил педаль в пол. Традиционные утренние пробки в центре удалось проскочить минут за пятнадцать, а ту, что скапливалась на въезде и выезде из города, и того быстрее – по обочине.

Пыль стояла столбом.

– Вас ненавидят, наверное, – вздохнула Алька, обернувшись назад; многие водители закрывали окна или начинали сигналить.

– Ну и пускай, у меня хороший оберег от сглаза, – легкомысленно откликнулся Дрёма, съезжая на трассу и выключая сирену. – Щепка от векового дуба, поражённого молнией, качественная такая, почернелая. До сих пор никто не сглазил, хотя пытались.

– Ого! – удивилась Алька, невольно скосив взгляд на заднее сиденье, где рядом с её дорожной сумкой стоял аккуратный кожаный саквояж с выжженными вдоль швов обережными знаками. – А что у вас ещё с собой из рабочих инструментов?

– Голова, – усмехнулся он. – Так, по мелочи. Кости разные, ножи, горсть земли с кладбища, пряжа… Я не люблю с прялкой сам возиться, но приходится.