Книга Хрущевка княжны Соколовской, страница 73 – Полина Змееяд

Я вернулась к своим записям, но сосредоточиться на них уже не могла. Что-то явно случилось, но почему Марина не хочет рассказывать? Вдруг она говорила со Снежиным? Вдруг он угрожал ей или сделал что-то непристойное?

Чем больше я предполагала, тем сильнее разрастался страх. И когда эмоции достигли пика, щеку погладил мягкий сквозняк.

Сила напоминала о себе, игриво звала нарушить правила хорошего тона и выяснить все, не дожидаясь, пока мне захотят поведать, в чем дело.

Немного поколебавшись, я поддалась, и, затаив дыхание, прислушалась.

– … невыносимый! – тихо сказала Марина, и, судя по тихому звуку, топнула ногой по деревянному полу.

Стараясь не думать о том, что подслушивание уже начинает входить в привычку, я затаила дыхание. Неужели она все-таки столкнулась со Снежиным? Или он кого-то к ней подослал? Если так, то и дальше отпускать ее в одиночестве бродить по городу пока нельзя.

Я уже успела нарисовать в своем воображении самые страшные картины произошедшего, но следующие слова Марты немного меня успокоили.

– Представь себе, сидит, кривится, но продолжает играть! Я же вижу, что у него болят руки, предлагаю его сменить, а он смотрит так, будто я его смертельно оскорбила! – выговорившись, Марина немного успокоилась.

А я, поняв, что девочкам ничего не угрожает, поспешила отстраниться от дальнейшего хода их разговора.

Припомнила того юношу, который играл на набережной. Черноволосый, остроносый и гордый. На вид – примерно ровесник Марины, да такой самоуверенный, что предложение помощи от девицы и правда мог счесть за оскорбление. Но пусть дети сами разбираются, уж в это я лезть не стану.

Весь вечер и следующий день я провела в нарастающей тревоге. Ходила из угла в угол и размышляла. Так и эдак переставляла слова в готовой речи, снова и снова убеждаясь, что все не то и не подходит. Может, и правда стоило обратиться за помощью к адвокату? Но на какие деньги? Мне и так не отвертеться от штрафа, еще и за защиту платить мне просто нечем.

Краем глаза даже покосилась на комод, где лежали фамильные украшения, но отбросила трусливую мысль. Нет, пока от голода не помираю, нечего на них даже глядеть!

Ночью почти не спала. То просыпалась, то проваливалась в липкую дрему, в которой мне виделись какие-то лица, голоса, бесконечное число вопросов из большого зала, в одном конце которого стояла я, в другом на деревянных лавках расположились студенты.

Я вспоминала, как сначала смущалась, потом привыкла, потом начала получать удовольствие от таких выступлений, и в момент, когда чье-то лицо в толпе вдруг показалось до боли знакомым, фальшивая трель будильника вырвала меня из сна.

Пока мы с сестрами завтракали, над столом висело тяжелое молчание. Когда я стала собираться, девочки тоже принялись перебирать свои платья. На мой вопросительный взгляд кивнули друг другу, как заговорщицы.

– Мы едем с тобой, – заявила Марина уверенно. Не спросила, а банально поставила перед фактом.

– И даже не спорь! – торопливо добавила Марта. – Конечно, всего этого могло и не быть, если бы ты не уволила Аглаю, но со стороны Снежина это все равно подло.

Я пропустила упрек младшей сестры мимо ушей и благодарно улыбнулась девочкам. Обе они понимали, что настоящая причина проблем – мой отказ Снежину. Аглая не выглядела как женщина, которая побежала бы жаловаться по разным инстанциям. Скандалистка, да, но такие как она обычно горазды только кричать.