Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 100 – Хейзел Райли

— Вам пора идти. О Ньюте позабочусь я.

— Могу ли я вам доверять? Вы действительно будете заботиться о моём брате? — спрашиваю.

Он смотрит так, будто я его оскорбила. Да, он врач и давал клятву. Но он работает на Кроноса Лайвли.

— Разумеется, — отвечает наконец с показным терпением. — Я уже отправил в Йель документы о его состоянии. Его обучение заморозят, он не потеряет ни год, ни стипендию. Можете быть спокойны.

Глыба в горле становится невыносимой. Я не хочу оставлять брата здесь, на Олимпе, но и сама остаться не могу. В отличие от него я здорова — и, если не вернусь на учёбу и экзамены, лишусь стипендии и шанса закончить один из самых престижных вузов Америки. Денег у семьи нет, иного выхода тоже. Придётся лететь. С билетом в сумке — щедро оплаченный Лайвли.

— О боже, он открыл глаз! — визжит Лиам.

Я рывком поворачиваю голову к кровати, так резко, что в шее щёлкает. Доктор Куспиэль мгновенно оказывается рядом с Ньютом, уже готовый к осмотру.

— А, нет. Показалось, — бормочет Лиам с виноватым видом. — Простите, — добавляет, когда ловит на себе семь пар разъярённых глаз.

Доктор машет нам на прощание и уходит, освобождая мне место.

Я склоняюсь к Ньюту. Аполлон, Хайдес, Гермес, Афина и Афродита топчутся у двери, словно хотят дать нам немного личного времени, но не решаются уйти. Гермес оборачивается только затем, чтобы ухватить Лиама за локоть и вытолкнуть вместе с собой.

Я откидываю с лба Ньюта мягкие каштановые пряди. Лицо у него спокойное — пусть хоть это останется в памяти.

— Скоро увидимся, Ньют, обещаю, — шепчу. Молчу секунду, потом всё-таки выдыхаю то, что не решалась сказать раньше, слишком злясь на его выбор. А ведь бывают слова, которые, если не сказать их вовремя, потом всю жизнь грызут изнутри. — Спасибо, что пошёл вместо меня. Я всё ещё не согласна с твоим решением. Но ты ведь и с моими не раз не соглашался. Так что… спасибо.

Я не говорю ни «прощай», ни «до встречи». Шепчу, что люблю его, и целую в лоб. Как же хочется лечь рядом, обнять и не отпускать, пока он не проснётся. Но я не могу.

О трагедиях любят говорить: «Жизнь должна продолжаться». Это неправда. Жизнь ничего не должна. Она просто идёт. Не важно, хочешь ты этого или нет. Она не ждёт. Даже если ты лежишь без сил и не можешь подняться, жизнь движется дальше. Она оставляет тебя позади. Вставать и догонять её придётся самой.

Именно это мне и предстоит: учёба, лабиринт, всё остальное. Шаг за шагом.

Когда я поворачиваюсь, взгляд Хайдеса встречает мой. В уголках губ тянется улыбка облегчения — и он улыбается первым, радуясь, что я хоть немного опустила стены, возведённые, между нами.

Я не успеваю шагнуть, как за спиной Ньют бормочет. Одно из своих обычных, бессвязных слов, которые мы фиксируем в заметках телефона Хайдеса.

— Аполлон, — выдыхает он. Глухо, невнятно, но имя всё равно слышно.

Воздух вырывают из комнаты. Мне нечем дышать.

Дети Лайвли шокированы не меньше меня. Аполлон больше всех. Смотрит на брата за моей спиной с округлившимися глазами и приоткрытым ртом.

— Он сказал… — и голос обрывается.

— Почему именно «Аполлон»? — мой собственный голос срывается, сердце колотится всё быстрее.

— Случайность, — осторожно вмешивается Афина. — Многие из его слов бессмысленны и не связаны с лабиринтом. Это бредовые обрывки сознания.