Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 104 – Хейзел Райли

— Как приятно тебя видеть, братишка, — встречает его Гермес. Он вытаскивает из кармашка впередистоящего кресла пачку пакетиков для укачивания и трясёт ими у того перед носом. — Видал? Мы при полном прикрытии.

Я так увлечена их перепалкой, что не сразу замечаю — кто-то подошёл ко мне вплотную. Хайдес нависает у меня за спиной. Должно быть, обошёл кругом, чтобы застать врасплох.

— Что… — слова застревают в горле.

Хайдес берёт меня за руку и тянет к туалетам. Я не успеваю ни возразить, ни спросить, что он задумал. Он распахивает дверь, быстро оглядывается — не заметил ли нас кто — и решительным движением заталкивает меня внутрь. Заходит сам и защёлкивает замок.

Кабинка больше, чем в экономе, но всё равно тесная. Хайдес разворачивает меня и прижимает к дверце. Его грудь упирается мне в спину, губы касаются уха.

— Ты с ума сошёл? Что ты делаешь? — шепчу, сбив дыхание.

— Я привёл тебя сюда не для секса, Хейвен, — шипит он. Голос холодный, серьёзный, но в нём по-своему мягкость. — Как бы мне этого ни хотелось…

Я с трудом сглатываю.

— Тогда что тебе нужно? — срываюсь я.

Его ладонь опускается мне на попу. Скользит, ныряет в задний карман джинсов.

Резким движением он вытаскивает анонимку и машет ей в воздухе:

— Нужно было вот это.

— Хайдес… — пытаюсь возразить, выдохшись. Совсем не так должно было быть.

Он разворачивает бумажку. Тишина обволакивает нас вместе с приглушённым гулом за дверью. Я знаю: если он так надолго застрял, значит, там слишком мало и слишком странно — нужно перечитать несколько раз. Он что-то бормочет себе под нос — не мне.

В конце концов он складывает листок и засовывает обратно мне в карман, но руку не убирает. Этого хватает, чтобы у меня половина мозга отключилась.

— Почему ты не сказала? — спрашивает он.

— Не хотела тебя тревожить.

Пауза.

Хайдес с силой бьёт кулаком в боковую стенку, умывальник дрожит, флакон с санитайзером с грохотом падает на пол.

— Знаешь, что меня тревожит, Хейвен? Что какой-то ублюдок, чью личность мы до сих пор не знаем, продолжает мучить тебя этими сраными шифрами. Но знаешь, что бесит больше? Что ты можешь этого бояться и при этом не хочешь говорить нам, чтобы «не тревожить».

Я шумно выдыхаю и упираюсь лбом в дверь, зажмуриваюсь.

— Я собиралась сказать. Нашла записку утром. Хотела подождать, пока будем в Йеле, в комнате, вдвоём. Не в туалете самолёта. Кстати, если нас поймают…

— Мне на это плевать, — обрывает он. — Мне важна записка.

Я перехватываю его руку, обнимающую меня спереди, и надавливаю, чтобы развернуться к нему лицом. В упор вижу, как тревога выедает его густой серый — зрачки распухли, радужки потемнели от тоски.

— Хайдес…

— Прости, — шепчет он. — Наверное, был резковат. — Его рука выскальзывает из кармана, скользит по спине вверх и замирает у основания шеи. Пальцы ныряют в волосы — и по затылку разбегаются мурашки.

— Единственное, что меня расстроило, — это то, что ты, оказывается, притащил меня сюда не для секса, — честно признаюсь.

Его взгляд подпрыгивает к моему — вспышка озорства, удивления. Улыбка трогает мягкие губы, но, к моему досаде, быстро гаснет. Он смотрит на мои губы, всё ещё перебирая мои волосы.

— Иди сюда.

Я стираю дистанцию, одновременно с тем, как он тянет меня на поцелуй. Нежностью тут и не пахнет: с первых секунд он добивается языка, и я сразу впускаю, отдаюсь без остатка. Его язык ловит мой — горячий, настойчивый, изматывающий. Мне хочется большего, но дыхания уже не хватает.