Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 116 – Хейзел Райли

Вижу, он хочет проигнорировать, снова поднимает руки к груше, но так и замирает.

— Знаешь, если что-то тебя гложет, проще поговорить, чем долбить по неодушевлённой вещи, — напоминаю я.

Он поворачивает ко мне голову с такой медленной осторожностью, что у меня трескается сердце. Злости больше нет. Исчезла. Внутри — вихрь эмоций, которые я едва улавливаю.

— Спорно.

— А как по-гречески будет «ты всегда права»?

Он хмурится, мнётся и только потом отвечает:

— Pánta écheis díkio.

Я стреляю в него взглядом:

— Ну вот. Ты и сам это говоришь. Значит, тебе стоит меня послушать.

Хайдес не сразу понимает, что я его поддела. Мне всё же удаётся выжать из него крохотную улыбку. Плечи опадают, поза перестаёт быть напряжённой, руки опускаются.

Я сгибаю указательный палец.

— Иди сюда, agápi mou.

Повторять не приходится. Он расстёгивает перчатки и бросает на пол, четырьмя широкими шагами оказывается рядом. Вместо того чтобы сесть рядом, опускается передо мной на колени. Я, разводя колени, ближе подтягиваю его; он устраивается между ними, кладёт предплечья мне на бёдра.

Обнимаю его за шею, перебираю пальцами волосы у основания затылка.

— Ádis mou, — шепчу, не переставая гладить.

Он закрывает глаза и отдаётся моим прикосновениям. Высокий, крепкий парень — и сворачивается между моих ног, ловит каждое движение моих пальцев.

— Нравится, когда ты говоришь по-гречески. Но боюсь, одной греческой речью меня не отвлечь.

Я на секунду задумываюсь.

— Думаешь, нет, agápi mou?

Его руки скользят мне на талию, притягивают к себе. Даже стоя на коленях, он всё равно выше, но наши лица оказываются на одном уровне. Он касается кончиком носа моего.

— Тогда мои уроки не зря.

— Не проведёшь, — дразню. — Я видела, как ты весь засветился, когда я назвала тебя «любовь моя» по-гречески.

Он закатывает глаза:

— Только не вздумай это распространять. У меня репутация повелителя Аида.

— Нет, Хайдес, потому что ты не настоящий греческий бог. У тебя просто его имя, — невозмутимо напоминаю. — Вам всем пора на семейную групповую терапию. Вместе с Кроносом и Реей.

Он кривится, но недолго: мои слова его забавляют. Щипает меня за бока, надеясь, что мне щекотно.

— Ты такая заноза.

Я касаюсь его щеки лёгким поцелуем:

— Заноза, которая всегда знает, как тебя отвлечь.

Он щёлкает языком и качает головой. Я чувствую, как его пальцы ныряют мне под свитер.

— Хейвен, дело не в том, что ты делаешь или говоришь. Это ты — моя отвлекашка. Сам факт твоего существования отвлекает меня от всего остального.

В том, как он это произносит, что-то не так.

— Почему у тебя такой трагический тон?

— Потому что ты не можешь иметь надо мной такую власть, понимаешь? — он сглатывает всухую. — Это страшно. Как было страшно так надеяться на Кроноса и Рею — и в итоге быть закинутым в их мир игр и обмана.

Я смотрю молча, сердце крошится в пыль. Я знаю, как ему больно — поняла это. И знаю, как им всем было больно. Не только Хайдесу. Афина, у которой броня из холодности. Афродита, пытающаяся любить всех. Аполлон, который держится в стороне. И Гермес — солнечный зайчик.

— У меня нет над тобой власти, — говорю твёрдо. Беру его лицо в ладони и прижимаю лоб к его лбу. — И я не хочу. Так же как ты не должен иметь её надо мной. Любовь — это не власть.

Он глядит так, словно зависит от моих слов, и я открываю ему тайны Вселенной.